Джоанна взяла косметическую салфетку и сложила ее в подушечку.
— Нет… нет, дело не в этом, — тихо ответила она.
— А в чем же, ma mie[4]? — настаивал Ив.
— Я… я не знаю, как тебе сказать, — запинаясь, произнесла она. — Понимаешь, дело в том, что… что я не могу выйти за тебя замуж, Ив.
Он удивленно воззрился на нее. Он и подумать не мог об отказе. Если бы она сказала, что рухнула Эйфелева башня, он был бы поражен меньше. Он был уверен, что она любит его, и кроме того он ведь был Ивом де Мансаром, одним из самых завидных женихов во всем Париже. Даже будь он толстым, лысым и уродливым, его богатство и положение в обществе все равно сделали бы его одной из самых выгодных партий. А благодаря своей красоте, уму и обходительности Ив стал не только завидной дичью для честолюбивых мамаш, но и предметом воздыханий их романтично настроенных дочек. То, что он предложил руку и сердце девушке, поющей в кабаре, и тем самым пренебрег самыми строгими канонами общества, было удивительно само по себе. А отказ — это было просто неслыханно!
— Но… почему? — спросил он наконец.
У Джоанны задрожали губы. Ей не хотелось причинять Иву боль, но другого выхода не было.
— Из этого ничего не выйдет, Ив, — как можно мягче сказала она. — Во-первых, неизвестно еще, как твоя семья и твои друзья воспримут это… впрочем я уверена, они будут в ужасе. А во-вторых, мы просто не подходим друг другу.
— Но почему? — потерянно повторил он. — Почему, Жанин?
Она опустила голову.
— Потому, что я не люблю тебя, mon cher. Я думала, ты это знаешь. Я и подумать не могла, что у тебя… у тебя могут возникнуть серьезные намерения на мой счет.
Наступило неловкое молчание. Потом Ив невесело рассмеялся.
— Ну, конечно! Как же ты могла подумать? — обиженно сказал он. — У человека с моей репутации не может быть благородных намерений. Я же Ив де Мансар, известный повеса и ловелас!
Горечь в его словах заставила Джоанну вздрогнуть.
— Ты же знаешь, что я так не думаю, — запротестовала она. — Сначала, может быть, и думала, но только сначала.
Горькая гримаса не покинула его лица.
— Все равно, ты считала, что я не способен на настоящее чувство, — мрачно заметил он.
Джоанна опустила голову. Машинально она разорвала салфетку в клочья.
— Разве я ошибалась? — тихо спросила она.
Ив дернул щекой, но потом откинулся на спинку кресла и сказал ровным голосом:
— Нет, дорогая, ты была совершенно права. Я и сам понял это только несколько дней назад. Наверное, это и называется иронией судьбы. Многие годы я шарахался от таких отношений, которые могли перерасти во что-то более серьезное. Теперь ситуация переменилась. — Он наклонился вперед и взял ее руки в свои. — Ты и вправду чувствуешь так, как говоришь? Может, ты притворяешься, будто не любишь меня, опасаясь, что наш брак сочтут мезальянсом?
