Отряд зашёл во двор ростовщика Недрищева. Шестёрка ратников уже стояла под окнами, карауля, чтобы никто не утёк из особняка. Двор был пуст, холопьё попряталось от греха подальше. У крыльца валялся оглушённый метко пущенной вдогон булавой привратник.
«Не забыть наградить за удачный пуск булавы», – отметил Щавель.
– Ищите лестницу, – бросил он ближайшей тройке. Ратники тут же умелись к сараю, а старый лучник постучал о дверь кованым кольцом-ручкой.
Подошли не сразу. Наконец приоткрылось смотровое оконце с ладонь величиною.
– Чего тебе надобно? – прокаркал старческий глас.
Дружинники приволокли две лестницы, короткую и длинную. Меньшую приставили к окну первого этажа, большую – ко второму. Щавель жестом отослал им в подмогу тройку.
– Я боярин Щавель, – сказал он. – Открывай.
– По какому вопросу?
– По важному.
– Доложись сперва. Ходют тут… – страж был настолько стар, что не признавал чинов и уже никого не боялся.
– Степаныч, это я, – подал голос доселе тихохонько державшийся за спинами водяной директор. – Ты б открыл, в самом деле.
– Доложись, – упорствовал страж.
Щавель подал знак. Ратники взлетели по лестницам, треснули в окна булавами. В дом влетели рамы, дорогие оконные стёкла звономудской выделки. Две тройки исчезли в зияющих проёмах. Послышались крики, удары, треск разрушаемой мебели и ошеломительные мантры Силы: «Лежать! Работает ОМОН!»
За смотровым оконцем возмущённо пискнули и отлетели. Клацнул откидываемый засов, дверь открылась.
Отряд зашёл в дом. Натасканная княжеская дружина мгновенно навела порядок, подготовив поле для работы представителя государственной власти. Ведомый директором Щавель поднялся на верхний этаж, в комнатах которого валялись разложенные мордой в пол молодцы в чёрных кафтанах. Едропумед Одноросович Недрищев ожидал в кабинете, сидя за письменным столом под присмотром дюжего ратника.
– Здравствуй, боярин, – без особой радости приветствовал он княжеского посланника, не вставая и вообще не делая никаких лишних движений. – С чем пожаловал?
– Разговор к тебе есть, Едропумед, – сухо ответствовал Щавель, подходя вплотную к столу.
Ростовщик оказался сложения субтильного, но в молодости был явно недурён собой, лик имел ухоженный, чисто выбритый, глаза голубые и умные.
– З-здравствуй, – нерешительно проблеял водяной директор.
– Привет, глава города, да пребудет с тобой речной патруль, – ростовщик на секунду переключил внимание, а потом словно забыл о присутствии своего должника. Он вперил взгляд в командира, решительно переступившего порог и дома, и приличий.
