Девушка легкомысленно фыркнула, ухватила венец, повертела его в руках и, инстинктивно угадав уже зарождающимся женским чутьем, что к чему, надела холодный металл на свою голову.
— Ну что, идет мне? — с беззаботной усмешкой спросила она, ибо надетый на голову обруч оказался как раз впору — словно на нее сделан.
Затем она пристальнее рассмотрела это так называемое колье, и сожаление царапнуло ее сердце — не для нее сделана эта красивая, штучка! И все же Линн в несколько сетангов разобралась с застежкой, надела на шею прямо поверх своих лохмотьев прекрасное украшение и защелкнула замочек.
Солнечный свет померк, сделавшись серым, призрачным и ощутимо вязким. Деревья вокруг, да и застывший столбом Зугги тоже оказались словно выточенными из полупрозрачного камня, напоминающего цельные кристаллы соли. Зато прояснилось далеко вокруг. И девчонка видела так же ясно, как и осознавала, что этого попросту не может быть — и белые барашки волн далеко в океане, и лениво двигающийся под грязно-белыми парусами грузный купеческий корабль, и полуразрушенные башни некогда могучего форта, охранявшего вход в бухту, по берегам которой раскинулся красивый цветущий город.
Чайка, выловив из волны неосторожно отделившуюся от косяка рыбешку, приветливо квирркнула Линн на лету, покачивая длинными белыми с черными кончиками крыльями. И гордый альбатрос, нежащийся в воздушных потоках невообразимого по высоте неба, жадно прислушался, восторженно внимая невысказанным желаниям маленькой госпожи. И стая дельфинов радостно выпрыгивала из воды, блистая черно-белыми телами и приветствуя свою повелительницу…
— Нет! — Жадно вдыхая показавшийся столь сладостным и живительным воздух, Линн только усилием воли вернула себя к реальности.
Вокруг было все по-прежнему. Только кузнец взирал на нее с неописуемой смесью ужаса и восторга, да пробудившаяся ото сна Синди ласково и подхалимски терлась о щеку. Деревья и трава вновь были осязаемыми и приобрели свой природный цвет и запах — только Линн уже знала, что это только на первый взгляд. Стоило чуть расслабиться, поплыть по течению переполнявшей ее неслышной, но такой ощущаемой песни, как зрение чуть раздвоится и сквозь слой иллюзий вновь проступит соленая и полная прохладного вольного ветра безбрежная реальность.
— Ну, ты даешь!.. — только и выдохнул Зугги.
— А то! — горделиво и невпопад ответила Линн непослушными губами.
Она сняла обруч, кое-как отщелкнула застежку и присоединила колье к его лежащей на холстине паре.
