Грязными бинтами свисали со стен обрывки желтых обоев. Битое стекло, годами копившаяся пыль хрустели под ногами. Повсюду валялись пустые бутылки и использованные шприцы, но разъедающего глаза запаха человеческой мочи и блевотины здесь не было. Тут сквоттеры не жили.
На первом этаже вдоль длинного центрального коридора шли ряды комнат. В конце коридора находилась шаткая лестница, ведущая на второй этаж.
Я стала осторожно продвигаться к ней, заглядывая по дороге в пустые комнаты. Дверей не было ни у одной. У меня в голове что-то загудело. И снова появился занавес дрожащего жара. Фойе переменилось. Обои больше не отрывались от стен, пол был устлан толстым ковром на всю длину коридора.
Все было очень мило, только в ближайшей комнате агенты гестапо гасили сигареты о тело человека, привязанного к стулу.
В соседней комнате пухлый коротышка в безупречном белом смокинге, похожий на доктора, присланного из отдела подбора артистов, тщательно прилаживал провода от автомобильного аккумулятора к гениталиям старика. В третьей вопящую женщину насиловал кобель немецкой овчарки, а трое гестаповцев смотрели на это, смеясь и куря сигареты.
Я отшатнулась. Желудок скрутило в узел. Один из гестаповцев – маленький, с крысиной мордой, с очками в металлической оправе – подозрительно повернул голову в мою сторону, будто что-то увидел.
Гудение прекратилось, и я оказалась в пустом коридоре, дрожа как в ломке. Неудивительно, что здесь не селятся сквоттеры. Даже самый нечувствительный люмпен ощутил бы гнездящееся здесь зло. Я подавила дрожь. Сколько еще срезов ада оставили в Европе нацисты?
Перед тем как подняться по лестнице, я заглянула в четвертую, последнюю комнату. Хиппи бросился вперед, зажимая рукой рану на шее, пытаясь смирить поток крови, хлещущий из яремной вены. Надпись на футболке было уже не разобрать, длинное лицо страшно побелело.
Он зашатался как пьяный, глядя безумными глазами и открывая рот как рыба на песке. Слышалось высокое детское хихиканье, и оно отдавалось в пустом здании эхом. Хиппи пошатнулся и свалился мне на руки. Я уронила его тело на голые доски. Руки стали скользкими от его крови, и испытываемое мною отвращение усилилось от возбуждения, вызванного видом и запахом этой красной дряни.
Эта тварь была наверху. Я осторожно стала подниматься, кривясь, когда ступени скрипели и трещали под ногой...
Что-то маленькое и красноглазое прыгнуло мне на спину и вцепилось в горло острыми ногтями и шильями зубов. Я покатилась по лестнице, адское дитя уселось на меня верхом как обезумевший жокей. Боль рванула плечи и шею, там, где эта тварь в меня вгрызлась. Перед глазами мелькнуло видение, как эта бесовская тварь повисла на моей шее, будто корабельная крыса на канате.
