Торн лежал в постели и слушал, как жена бормочет во сне. Она принимала все больше валиума, но он не устранял ее снов. Ширли всегда была тонкой натурой. Частично это и привлекло к ней Торна сорок лет назад. Она была старшей дочерью в почтенной банкирской семье, а он – пробивным начинающим бизнесменом, сыном шведских иммигрантов, которым чиновники Эллис-айленда сменили шведскую фамилию Торенсен на «американскую» Торн. Какой она и должна была быть согласно голливудскому варианту Американской Мечты.
Ширли была на четыре года старше Торна – что в те времена было почти так же скандально, как и ее выбор мужа, – и прошло еще пять лет, пока она забеременела.
Недовольный направлением, по которому пошли мысли, и не в силах заснуть, Торн вылез из кровати и поглядел на электронные часы на столике. Одиннадцать. «Становлюсь стариком», – мрачно буркнул он про себя. Раз уж не получалось спать, он надел халат и шлепанцы и направился к себе в кабинет. Может, час-другой работы с документами позволят успокоиться и заснуть.
Беременность Ширли протекала тяжело и привела к преждевременным родам, когда едва удалось сохранить ребенка, и врач предупредил, что следующая попытка может оказаться роковой. Торн все еще помнил первые дни Дениз. Помнил злость, когда ощутил, что со всеми своими деньгами он беспомощен, как жалкий бродяга у порога бесплатного роддома.
Первую неделю жизни дочери он не спал совсем. Он разрывался между телетайпной и заглядыванием через бронированное стекло отделения выхаживания, где лежало в инкубаторе его новорожденное дитя. Она была крошечной, розовой и хрупкой, как птичка, и Торна переполняло желание защитить ее, сделать так, чтобы ничего с ней не случилось. Он следил за каждым движением сестер, страшась, что они поранят его девочку, когда меняют ей пеленки.
Когда Дениз наконец разрешили забрать домой, Торн шокировал родителей жены отказом нанять для их внучки няньку. Первые шесть месяцев жизни дочери он менял ей пеленки, носил ее по комнате и кормил по ночам из бутылочки, как делал бы любой отец. Он этим гордился, и Ширли тоже.
Эти воспоминания Торн лелеял, но и гнал их одновременно, поскольку от них последние двадцать лет становились еще более пустыми. Когда Дениз исчезла из его жизни, он сумел с этим совладать, погрузившись с головой в работу. Однако у его жены такой возможности не было.
Торн видел, как растет ее одержимость мыслью найти дочь. Когда частные детективы ничего не смогли сделать, она зачастила к парапсихологам, сновидцам, спиритам и прочим мошенникам. Когда Торн решил, что пора заняться этим делом и обратиться к профессионалам, было поздно – Колессы уже держали ее на крючке. Он надеялся, что смерть целителя положит этому конец, но не учел вдовы. Она была в тысячу раз хуже, чем ее склизкий муженек.
