— Однако ведь именно после этого посещения вы задумали статью о школьных порядках? Идея-то ведь возникла у вас именно тогда?
Я и не заметил, как мои пальцы начали выстукивать уже что-то среднее между «Турецким маршем» и «Конницей Буденного».
— Нет,— сказал я,— идея... Идея возникла гораздо раньше. Нам ее подсказали...
Гошин насторожился, прекратив суетиться за столом.
— Подсказала нам эту идею сама Вероника Георгиевна Тихоплав.
Я делал вид, что не замечаю ни его посветлевших от злости зрачков, ни карандашика, которым он начал постукивать.
— Скажите, Бугров, кем был ваш отец?
О, этот вопрос я предвидел еще до прихода сюда.
— Первая конная,— сказал я.— Пятый эскадрон второй бригады...
— Нет, после, после!
— Простите,— сказал я,— не понял вопроса. После гражданской войны... Институт красной профессуры, Коминтерн, в тридцатых — редактор газеты...
— Вы не крутите, Бугров!
Ага, наконец-то он повысил голос.
— Что вы,— сказал я.— Мне просто показалось, что у вас на столе моя анкета. И вам нужны дополнительные данные...— В этом месте мне особенно трудно было сохранить на лице улыбку. Не знаю, какая уж она получились, но улыбался я изо всех сил.
— А вы не напомните мне заодно и ту формулировку в своем комсомольском деле, с которой пришли в наш институт?
— Пожалуйста, — сказал я.— За грубые идейные ошибки запятая выразившиеся в издании рукописного журнала запятая и неискреннее признание своих ошибок объявить строгий выговор с предупреждением точка. В связи с активной комсомольской работой в институте...
— Дальше не надо,— сказал Гошин.
— ...— и серьезным добросовестным отношением к общественным нагрузкам...
— Дальше не надо,— повторил Гошин.
— ...— выговор снять,— сказал я.— Но я могу и дальше. Если это вас интересует.
— Меня лично это не интересует, Бугров,— сказал Гошин с нажимом.— Меня лично. Это интересует партийное бюро. Мы должны быть бдительны и еще раз бдительны, товарищ Бугров!
— Конечно! — сказал я. — Особенно в нашем институте!
— Почему в нашем? — белесые ресницы его прищурились и задрожали.
— Как же! — сказал я. — Педагогический институт. Кадры, воспитывающие нашу молодежь! Здесь надо проявлять особенную бдительность!
— Почему вы все время улыбаетесь?
— Привычка, — сказал я.— Извините. Если нельзя я не буду.
Но и тут он сдержался. Что-то заставляло его сдерживаться.
— Послушайте, Бугров, — сказал он, помолчав и, видимо, напрягая все силы, чтобы говорить хоть с виду спокойно, — Вы неглупый человек, вас уважают товарищи... Вы — наш активист... И я вовсе не для того спросил у вас о прошлом, чтобы вы подумали, будто бы я... («Ну, что вы, Аркадий Витальевич!..» — Он жестом попросил меня замолчать). Так вот. Нам стало известно, что многие студенты недовольны лекциями Сосновского... Теми мыслями, которые он пытается внушать... И вообще его деятельность в нашем институте (снова такой же самый жест)... Я думаю, что в качестве редактора факультетской газеты вы должны разделять их возмущение...
