Мастера | страница 32

Скоро Марии стало жарко, на лбу выступили капельки пота. Она тыльной стороной ладони стёрла их. А краска словно бы того и ждала — р-раз! — и перебралась на лоб.

А Мария ничего не замечала. Она рассердилась на краску: «Ты упорная, а я ещё упорней!» И тёрла, тёрла, тёрла…

Яркое солнечное пятно переползло со стола на камень, прямо под руку Марии. Будто солнце хотело помочь ей растереть упрямую краску.

И Мария вспомнила: такое же яркое солнце светило в далёкое утро, когда она шагала на батарею вместе со старшиной.

После блокадной зимы Маша написала заявление в военкомат. Просила, чтобы её направили на фронт.

Два месяца постигала она солдатскую науку. Потом прибыли офицеры из частей. Стали отбирать пополнение. И ни один из них не взял Машу в свою фронтовую часть, такой бледной и худенькой была она после блокады.

В конце концов из всего выпуска Маша осталась одна.

Таким же, как сегодня, солнечным утром пришёл старшина-артиллерист. Маша встала на плацу по стойке «смирно».

— Из кого же выбирать? — спросил старшина.

— Из меня, — сказала Маша. — Возьмите меня на фронт, товарищ старшина, пожалуйста. Не пожалеете. Я могу пушку вместо лошади тащить!

Старшина ничуть не усомнился, только сказал:

— Оно и видно. Тебя как зовут?

— Щаденко Мария.

— Ну, что ж, Щаденко Мария, будешь моим пополнением. — И отчеканил громко: — Пополнение! Слушай мою команду! За мной шагом арш!

И они вдвоём зашагали по городу — на фронт.

Поднимая пыль, один за другим шли к фронту грузовики. Пыль висела в воздухе сизым облаком. Маша то и дело чихала, а старшина каждый раз косился на неё и говорил:

— На здоровье.

К вечеру добрались до фронтовой батареи. Маша так устала, что не заметила ни замаскированных пожухлыми ветками зениток, ни землянок.

Старшина усадил её на чахлую травку под деревом и велел ждать. Маша закрыла глаза. Вечерний ветерок тронул листву над головой. Маша слушала её лепет и улыбалась. Вот она и добилась своего. Вот она и на фронте. Вот она и солдат.

— Ты чего улыбаешься, Щаденко? — послышался голос старшины.

Маша открыла глаза и вскочила.

Старшина стоял рядом, улыбался, а в руках у него был солдатский котелок. Он сунул его в Машины руки:

— На вот, поешь.

Котелок был с верхом наполнен жёлтой, словно солнце, пшённой кашей. Каша блестела от жира.

Маша взяла ложку и осторожно сняла с каши вершинку.

Разве бывает на свете что-нибудь вкуснее!

Старшина сложил руки на животе и смотрел, как Маша ест.