Она впервые шла в свой новый цех. В цинкографию. Это праздник, большой праздник, когда человек идёт в свой цех. Не просто так, не на экскурсию, а на работу. В такой день человеку и радостно, и чуть-чуть страшновато: что-то его ждёт впереди?
В цехе было тоже солнечно. На столах травильщиков лежали свежие цветные оттиски, пахло типографской краской. Марии нравился этот запах. Она втянула носом воздух и тихонько засмеялась. Потому что представила себе, как сидит она за этим столом, нет, лучше за тем, а перед нею на подставке, вроде нотной, стоит картина. Какая? Неважно. Ну, хоть сосновый лес, к примеру.
И вот сидит она, Мария, и трудится над цинковыми пластинками — клише, — чтобы потом напечатали тысячи, нет — десятки, сотни тысяч точно таких же картин. И любой человек сможет принести такую картину домой, глядеть на неё и как бы войти в лес и ощутить смолистый запах сосен.
Вот только как она будет трудиться над цинковыми пластинками, Мария представляла себе смутно. Ведь в каждом деле обязательно есть своя тайна. Она ещё и инструменты в руках не держала, ещё и названий их не знает…
Начальник цеха подвел её к тому самому пожилому рабочему, который рассказывал ей про цвета.
— Вот вам, Николай Фёдорович, ученица — Мария Щаденко.
Николай Фёдорович, чуть сощурясь, посмотрел на Марию, улыбнулся и спросил:
— А, это опять ты?
— Я.
— Хочешь стать цветным травильщиком?
— Хочу.
— Гляди, дело не простое. Не передумаешь?
— Нет.
— Ох, Маруся, хлебнёшь горюшка, прежде чем что получится! И слёз прольёшь целый ручей! И руки не раз опустятся. Не испугаешься?
— Нет.
— Ну, гляди. — Николай Фёдорович снова внимательно посмотрел на Марию и повёл её в противоположный конец цеха. Там на длинном деревянном столе лежали какие-то плоские серые плиты, похожие на жернова, которыми в старину на мельницах мололи зёрна. Николай Фёдорович похлопал одну из плит: — Это — типографский камень. А вот это, — Николай Фёдорович взял со стола чёрную от краски лопатку, — это шпахтель называется. Запомнила? Так вот, надлежит тебе этим шпахтелем на этом камне растереть вот эту чёрную краску. А то она густая для дела. Растереть её надо так, чтобы она как растопленное масло стала. Сумеешь?
Мария пожала плечами:
— Чего ж тут не уметь?
— Ну-ну, — кивнул Николай Фёдорович и ушёл к своему столу.
А Мария поцарапала зачем-то бок жёсткого камня, потом взяла шпахтель и стала накладывать краску из банки на камень.
Краска была чёрной-пречёрной и пахла горелым асфальтом. Она липла к камню, к шпахтелю, к пальцам. Она сопротивлялась, будто понимала, что растирают её неумелые руки.
