- Вмешто того, штобы каждый раж щерщить эти Шветом проклятые диаграммы, тот, у кого есть хоть капля можгов, наришует их однажды, - торжествующе изрёк Лардозиан. - Нам нужна шамая проштая фигура, штобы уменьшить прощент помех и плотно наложить ужел Подвлащтья…
- Кольцо Гаури-Ткиша? - подобострастно предложил Вашфа.
- Три-три-шесть? - вылез Трор.
- Звезда-в-Круге и Шар Вызова, учитель? - вполголоса заметил Санти.
Обезьянье лицо Лардозиана исказилось в гротескной пародии на улыбку, и старик одобрительно кивнул. "Подхалим", - беззвучно пробурчала я, но моё мнение на тот момент никого не интересовало.
Лардозиан, вперяясь взглядом в плиту, плавно развел руки в стороны. Две тонких полупрозрачных листа, подчиняясь его жесту, отделились от плиты и скользнули вправо и влево. На одном была начерчена октаграмма, вписанная в октагон и круг, на другом - три молнии, перечеркивающие спираль. Необычная "плита" являлась чем-то вроде записной книжки колдуна: множество тончайших хрустальных пластин, сложенных вместе, на каждой из которых нарисована только одна диаграмма. Лардозиан повторил движение, и первая пара пластин переместилась под низ плиты, а их место заняла новая - с другими магическими фигурами. За ней последовала третья, четвёртая, пятая… Старик стремительно перелистывал "страницы", ища нужную, рисунки разлетались, как вспугнутые птицы, безостановочно сменяя друг друга. Некоторые я даже узнала. Печать Соломона, используемая для усмирения враждебных духов и лоа, восьмилучевая звезда - "роза ветров", с помощью которой можно было управлять погодой, "змеиный цветок", притягивающий удачу.
У Санти тоже была такая плита, но гораздо толще, с цветовой дифференциацией слоёв, чтобы рисунки не сливались, и оглавлением - ему никогда не приходилось лихорадочно перерывать всю "записную книжку", чтобы найти необходимую диаграмму. Парень мог облегчить учителю задачу, но не сделал этого: все же некроманту не было чуждо чувство самосохранения.
Минут через десять, когда я уже откровенно зевала от скуки, Лардозиан перестал мельтешить рисунками и вытащил искомый. Это была пентаграмма с рунической вязью на лучах, вписанная в круг. Старик дернул бровью, и плита исчезла, а Санти, Ракем и трое других некромантов, не дожидаясь приказа, подхватили пластину и аккуратно опустили её на землю перед алтарём. Едва хрустальный лист коснулся земли, маги хором произнесли несколько слов, и бурая пентаграмма зашипела, окрасившись золотом и зеленью, и её лучи мягко замерцали. Рисунок словно ожил: блики света скользили по его линиям и светлячками взлетали вверх, кружась в воздухе и рассыпаясь искрами. А если посмотреть на пентаграмму под определённым углом, можно было заметить, что она медленно меняет оттенок, становят то травянисто-зелёной, то густо-янтарной.
