«…а ночью неуклюжею лапой, привыкшей лишь к грузу сетей, искал женщину, рыбным запахом пропитанную до костей…»
В темном углу, среди отбросов, закрывая слезящиеся глаза ладонью, прятался убогий Кудур. Когда-то певца забыли убить. Теперь он прятался и выл потихоньку, ловя украдкой взгляд страшной, черной, как головешка, женщины Тишур, единственной почитательницы его небольшого певческого таланта.
Большое копье до дрожи в ногах пугало Кудура.
Он жалел косматое животное с грозными ступнями и вертящимся над головой хоботом. Белый мамонт напоминал ему потную растрепанную Тишур.
В этом было много тревоги.
«…спасите белого мамонта…»
Кудур еще не знал наглости зеленых, поэтому слушала его в основном черная женщина Тишур и плоская заплесневелая черепаха с неясным отпечатком человеческой ладони на спине.
Если постучать по камню, черепаха подползала.
Но не к каждому. К черной женщине, например, не подползала.
И совсем не верила тем, кто приходил с охоты недовольный, кто, нажевавшись пластинок сухого мухомора, грозно плясал у высокого костра всю ночь, так и норовя наступить ей на спину тяжелой ногой в пестро расшитых муклуках.
«…спасите белого мамонта…
…разбрасывайте зерна, сажайте злаки…
…звери уйдут, птицы улетят, рыбы погибнут, а злаки не бегают…
…они не выскочат из-за куста и не прокусят тебе свирепо затылок…
…они не засмеются, как гиена, не зарычат, как пещерный медведь…»
Все же умер Кудур непонятым.
Никто так и не узнал, зачем он прыгнул в глубокий колодец.
Некоторые думали, что певцу помог охотник Хеллу. Другие думали, что Кудура погубила мечта. Утешая человека, совсем уж слабого умом, говорили: «Даже Кудуру такое не удавалось».
31.
Хеллу был.
У берегов резной лед.
Нежные мхи, каменные проплешины.
Осенняя паутина прилипала к смуглой коже. Бежал, смахивая ладонью.
«…горькая супесь, глухой чернозем… смиренная глина и щебень с песком… окунья земля, травяная медынь и пегая охра, жилица пустынь…»
Главное стадо олешков давно вышло к реке, но олешки все тянулись и тянулись по треугольным полянам.
Хеллу торопился.
Он опять не нашел следов холгута.
Зато там и тут — под лиственницами тундры и на краю хвойных лесов, под скалами Белого берега и у Соленой воды — дымили временные стойбища Детей мертвецов. Каждый ростом выше оленного быка. У рта волосатые. Такие способны сбить с выверенного пути самое большое стадо. А ведь олени — это жир, это вкусное мясо. Это крепкие сухожилия для растяжек, это теплые шкуры. Если упустить олешков, зима выйдет долгая и голодная. И холгуты опять не пришли.
