Исаврянин
плотоядно улыбался.
– А может, –
раздумывая, сказал Гавша, – ее… как полоцкий боярин Кила? Я, правда, с козой не
пробовал.
– С козой
можешь попробовать и без девицы.
– Верно, –
криво улыбнулся отрок. – Кила, не считая козы, тоже несолоно хлебавши остался.
Зато весь Киев распотешил. Богатая на выдумку голова у боярина!
– А это я его
научил, – сказал Левкий.
– Ты? – Гавша
вытаращил очи.
– Пожалел я
боярина. Очень уж вид у него был от тоски болезный. Как у тебя нынче.
– Может, и
меня как ни то надоумишь? – кисло попросил Гавша. – Полоцких вон жалеешь. Чего
их жалеть-то? Тут чай не Полоцк, а стольный град Киев.
Левкий налил
вина себе и отроку. Разговор предстоял серьезный. Комит вспомнил, как его
самого надоумил днесь Менахем бар Иегуда.
–
Поговаривают, князь киевский скуп стал, дружину свою в черном теле держит?
Старшие дружинники еще на серебре едят, а младшие вовсе глиняной посудой
обходятся. Так ли?
– Так. – Гавша
закаменел лицом.
– Кмети при
княжьем дворе засиделись, о ратных походах с богатой добычей только в песнях
слышат. Так ли?
– Так.
Оба слукавили:
исаврянин для дела, Гавша от обиды, которая стала казаться сильнее. И впрямь
ведь – жаден Изяслав, не жалует младшую дружину. Поход же был – ходили на
Всеслава в прошлом году, вернулись с добычей. Но – только и всего. Да и град
Менеск – не Корсунь и не Царьград. Даже не Новгород, разоренный Всеславом.
– Изяслав и
телом стар, и на рати слаб. Всеслава не в бою победил – хитростью и обманом
взял. Полоцкий же князь сильный воин. Он мог бы ратную славу своего предка
князя Святослава на Руси возродить. О нем и песни уже слагают.
– Полоцкие
волхвы и слагают, – хмыкнул Гавша.
– Об Изяславе
же слагать и некому, и не о чем. Киевская чернь на торжищах с разинутыми ртами
слушает тех самых волхвов… Ты, княжий отрок, вот что реши. – Левкий наклонился
к Гавше, приглушил голос. – Лучше ли при Изяславе о жалких гривнах тосковать
или при дворе великого киевского князя Всеслава в бояре метить?
– Так уж и в
бояре? – засомневался Гавша. – Сперва бы в старшую дружину попасть.
– Всеслав о
дружине своей радеет, и в младших кметях у него не застревают. Что до боярства…
Кто из киевской дружины первым поймет, что Всеслав вам не враг, тот и окажется
с большей прибылью.
– А ты? –
Гавша настороженно изучал смуглокожее, горбоносое лицо исаврянина.
– А я при
митрополите. – Левкий развел руками. – Он один на всех ваших князей. Тебе
думать, не мне.
– Да я уж
думал, – признался отрок.
