– Умел обещать,
сумей и исполнить, – строго сказал Феодосий. – Помни: за каждое свое слово на
суде перед Богом ответим.
– Помоги,
отче! – взмолился молодой монах.
– Трудная
задача, – качал головой игумен. – С бесами проще… А тех убиенных схоронили уже?
– Даже не
трогали. Так и лежат на месте, смердят зело.
– Плохо.
Перенести бы их куда ни то, а лучше в холод, в подклеть. Не то потлеют и зверь
лесной подъест, признать будет нельзя.
– Кому же их
признавать?
– А ты
пойди-ка с этой печатью на митрополичий двор, отдай ее там да выясни, не ищут
ли кого, не пропадали ль холопы или еще кто.
– И верно. Как
я сам до такого простого дела не додумался! – обрадовался Григорий.
– Торопился,
да через тын прыгал, вот и не додумал. – Феодосий ласково смотрел снизу вверх
на своего ученика. – Может, нам повыше ограду сделать? А то, глядя на тебя, и
другие черноризцы скакать начнут. Не монастырь будет, а игрища языческие.
– Я, отче,
больше не буду прыгать, – потупился Григорий.
10.
На сеновале парко, душно. Сено
впитало сырость непогоды, и густой травяной дух свивался с запахом гнильцы.
Испарения плотно окутывали тело, туманом вползали в голову, смешивались с
каплями пота на коже. Будто тоже хотели стать плотью и буйно, беспамятно
любиться этой ночью.
Гавша утомленно отвалился на сено. Девка, тоже вся в
испарине, слабо пошарила рукой – искала рубаху, не нашла, осталась лежать
голая. Все равно темно. Подползла ближе к нему, ткнулась щекой в мохнатую
подмышку. Сладко.
– А правду бают, что, пока все серебро не соберут,
ты не уедешь?
– Еще чего, – проворчал разомлевший вирник. – Три
лета, что ли, мне тут пропадать? Я князю служу. Седмицу побуду и уеду.
Девка всхлипнула, чуть было не заревела.
– Но-но, – остерег ее Гавша. – Сырости и так
хватает.
– А завтра позовешь любиться? – она утерла нос.
– Позову, чего ж.
– Меня позовешь? – настаивала девка. – А не то, если
толстую Радку кликнешь, я ей все косы повыдергаю. Видала, как она перед тобой
боком ходила да очами зыркала.
– Обеих позову, – лениво отбрехался Гавша.
– Обеих? – изумилась девка и задумалась. – Как это –
обеих? У тебя ведь один уд, не два?
– Так я вас по очереди.
Девка надолго умолкла, затем сказала:
– Все-таки я Радке волосья прорежу…
В хлеву за стенкой сеновала опять замычало и
заблеяло. Стукнуло дверью.
– Хозяин балует, – прошептала девка, задрожав. –
Стра-ашно! А ну как сюда выйдет?
– Какой хозяин? – Гавша спросил вполголоса, тоже
прислушиваясь.
