Окраины
территории – это почти легендарные места. Селится там исключительно культурная
оппозиция, а культурный слой лежит островками в зеленом (зимой – белом)
припае дикой земли. Обитатели окраин мобильны, подолгу на одном месте не живут.
Да и попробуйте, поживите там оседло – если за одну ночь культуровозы могут
засыпать ваш дом по самую дымовую трубу. Из-за этого же местные ведут
нескончаемую партизанскую войну с управленцами добывающих зон, всячески им
вредят. На то они и культурная оппозиция. Харитон уважительно называл их
культурными саботажниками и водил с ними дружбу. Хотя у самого не хватило бы
духу переселиться на окраину. Разве что супруга вдруг захиппует, но это
маловероятно.
Когда я пришел
туда, с непривычки почувствовал себя не в своей тарелке. Вот так сразу, без
подготовки оказаться в окружении разных там философов, писателей, гигантов
мысли, эстетов гребаных. Это не для слабонервных, доложу я вам. А как
вспомнишь, что все они поголовно практикуют особую духовность – так и вовсе на
ноги слабеешь. Я однажды спросил одного умника, что такое эта особая
духовность. Он закатил глаза и изрек нечто туманное насчет эзотерического
учения об Особом пути. Больше я его ни о чем не спрашивал. А Харитон говорит,
что это национальная религиозно-философская система, и ржет при этом, морда
интеллигентская.
Тот сарай, где
Акакич со своей коллекцией обитал, я отыскал быстро, он приметный был. Сарай,
надо сказать, поболее даже «авалоновских» хором. Хороший дом, прочные, толстые
стены. Из чего он сделан, я так и не разобрался. Не иначе эклектика, был такой
архитектурный стиль в недалекое время. Намешивали разных стройматериалов, одна
стена из ДСП, другая из кусков фанеры, третья из ржавого кузова от грузовика.
Или сразу – в одной стене три разных слоя. Пугало пугалом, на нетрадиционный
вкус, но стоило бешеных денег. А Акакич в этом смысле вообще псих оказался.
Когда я глянул на его крышу, у меня челюсть отвалилась. Там был купол из
зонтиков, честное слово! Десятка два-три цветастых зонтов, довольно плотно,
внахлест, пригнанных друг к дружке. При виде этой крыши я сразу понял: Акакич –
фрондер с прибабахом.
Коллекционер
встретил меня в семейных трусах. На носу у него сидели очки с одним разбитым
стеклом, а вокруг ног терлась рыжая полосатая кошка. Надо же, сто лет их не
видел. Думал, всех крысы сожрали.
У меня
создалось впечатление, что мою авоську Акакич узрел первой, меня самого – уже
потом. Без лишних звуков мы оба – я и авоська – были водворены в дом. Первое,
что пришло в голову, – этот дом может претендовать на звание бутылочной
шкатулки. Пивной стеклотарой тут были уставлены до потолка все стены, простенки
и перегородки. Вторым движением мысли было: уж не на склад ли боеприпасов я
попал и не состоит ли Акакич в какой-нибудь экстремистской группировке?
Помнится, юшники лишили территорию «бородатых» независимости, когда нашли у них
нечто похожее.
