Ведущий. Прогноз суровый.
Через затемнение вновь возвращаемся в студию
Комеч (почти умиленно). Я хочу сказать все-таки об архитектуре авангарда. Для меня это законченная эпоха изумительной архитектуры. Я соглашусь, что она напоминает Возрождение по чувству пропорций. По редкой красоте чистых линий и простых решений. Она подобна чистому алмазу. Не говорю даже о московских памятниках; но вот я приехал в Выборг и увидел библиотеку Аалто. Я ошеломленно остановился. Очень просто, очень бедно и совершенно фантастическая архитектура.
Ведущий. В каком состоянии?
Комеч. Благодаря финнам, в хорошем. И, хотя я занимаюсь древней архитектурой — я бы именно авангарду уделил особое внимание. Первое, из-за ее великого качества, второе, из-за ее, действительно, неважных материалов. Она уязвима. Если не предпринять сейчас особых мер, она уйдет в те сроки, о которых только что сказала Ирина Коробьина.
Ведущий. Понятно, что деньги все равно будут действовать по своим правилам. Если их не вгонять в рамки, принятые социумом. Но для этого нужен общественный договор. Нужно самосознание. Не только законы. Законы не будут исполняться, если нет общественного настроя на их исполнение. На что же мы рассчитываем?
Хазанов. Если посмотреть на наши города как бы из космоса, то мы увидим очень странную картину. Везде повышение цены идет от окраины к центру. Почему? Потому что в центре власть — и в центре памятники. Но у нас как только деньги приходят в центр, эти памятники первые падают жертвами экспансии градостроительной. Значит, вывод очень простой. Выводите административные функции из центра. Федеральные органы со Старой площади надо увести очень далеко, за МКАД. Центробежное направление развития может оттянуть экспансию престижного жилья. А дальше — создавайте, ребята, резервации, это будут такие новые Серебряные боры, новые Рублевки, вокруг новой столицы. И вот эта новая столица будет единственным реальным способом защитить старую Москву.
Еще одно затемнение. В кадре — историк и журналист Наталья Самовер
Самовер. Проблема заключается не только в том, что отстает сознание инвесторов и властей. Куда хуже, что историческое сознание нашего народа разорвано. Мы говорим, что нашу архитектуру не раз и не два ломали и топтали; но минимум столько же раз, а, может быть, и больше ломали и топтали наше историческое сознание. Что такое Россия, с которой мы себя соотносим? Образы ее слишком разнятся у наших современников. И среди них лишь малую толику занимают образы того самого романтического периода, закончившегося страшной кровью, в который создавались замечательные памятники русского авангарда. Нас не смущает то, что на крови построен Санкт-Петербург, хотя в ранние советские годы были историки, которые утверждали, что преступления царского режима распространяются и на искусство, созданное при нем. Сейчас сам термин «сталинский ампир» акцентирует черную сторону истории тех лет, которую обществу хотелось бы забыть. Общество хочет стереть не только память о политическом ужасе, но и материальные образы, носители этой памяти.
