). Вы человек, любящий город, но, тем не менее, Вы активный практикующий архитектор. Вы не можете, как теоретик и искусствовед, рассуждать философски. У Вас есть конкретный градостроительный план, отношения заказчиком, застройщиком, городом. Как выходите из противоречия?
Хазанов (драматически). С трудом. Это трагедия, на самом деле, причем с архитектурой не только ХХ века, но и с концом XIX, и с серединой; очень острая и страшная ситуация. По очень простой причине. Она никого сегодня не интересует. Сюда приезжает масса архитекторов иностранных. Первое, что они спрашивают, где Мельников, где Душкин? Мы говорим: это пока стоит, а этого уже нет… Мне просто стыдно и за себя, и за наш цех архитектурный: посреди города умирают мировые шедевры, а мы все заняты своими делами. Архитекторам очень удобно — и мне, я себя не отделяю — мне очень удобно как бы не смотреть по сторонам. И не замечать идиотские документы типа списка двухсот пятидесяти домов в Москве с деревянными перекрытиями, подлежащими сносу или реконструкции. Весь мир гордится своими деревянными перекрытиями. В Париже они выставлены напоказ, занавески не вешают для того, чтобы показать возраст дома. У нас же: ах, Боже мой, проблема деревянных перекрытий. Мы будем присутствовать при том, как выкидываются печки, камины, потолки, летят детали. Я думаю, что делается это осознанно, потому что существует целая индустрия вторичного употребления дверных ручек, которые снимаются с домов. Камины вы можете встретить в комиссионках… Мне кажется, что пора изучить экономику процесса сноса.
Ведущий. Ей можно противопоставить какую-нибудь другую экономику, которая будет рентабельней?
Хазанов (разводит руками). Ну, господа. Булочная или кафе на углу в старом городе, они рентабельней, наверняка, в десять раз, чем в новодельном городе. Потому что это тени предков — ладно; память места — ладно; но есть еще и энергетика рук, которые это все строили, это рукотворно.
Ведущий. Но Вы же прекрасно знаете, что приходят новые русские деньги, и решают все за вас.
Хазанов. Это страшная сила. Можно сколько угодно говорить заказчикам: ребят, вы уничтожили антикварную ценность, стоимостью в миллиарды. А построите простой домишко, по 12 тысяч баксов за квадратный метр. И он никакой ценности даже через 50 лет иметь не будет: это не ручная работа, это не первичное, это не креативное. Ноль внимания. Видят ли люди себя в городе через десять, через двадцать лет? видят своих детей? Внуков? Я живу в прадедовском доме. Вот мне так повезло. Несколько поколений семьи. Вот здесь булочная, куда ходили десятилетиями за хлебом. Вот здесь молочная. А вот дом, который всегда здесь стоял. Он в ужасном состоянии? В ужасном. Стоит снести и сделать что-то новодельное? Конечно, нет. И бабушек переселять не надо. Они ведь тоже памятник своего времени и своего района… В моем детстве жители Арбата очень сильно отличались от жителей Таганки. И там и там был свой сленг, были свои городские сумасшедшие. Были свои положительные герои, отрицательные; была система московских дворов, это же все целый мир, целая жизнь, это же уходит неимоверно с каждой купленной квартирой. Приезжают люди с деньгами, нефтяники из Сургута, из Нефтеюганска, и первое, что они делают — евроремонт. … А полы, а потолки, а дверные ручки, а… Давайте плакать.
