Вот именно. Она все равно позвонила бы. Значит, я была права.
Мы с Юргеном чуть не поссорились, когда я сказала ему, что мне не удалось отказаться от предложения Камиллы о встрече.
— Оставь меня в покое со своей Камиллой, — сказал он. — Ты знаешь, я ее терпеть не могу. Когда ты только научишься говорить «нет», когда хочешь отказать.
Я попыталась свести все к шутке и ответила, что начну с него. Матиаса как раз не было в комнате. Он еще не скоро должен был вернуться, поэтому Юрген пригрозил мне, что сейчас же проверит мои слова. Мне не пришлось говорить «нет», да я и не хотела отказывать ему. В тот день я была последний раз счастлива с ним.
* * *
Матиас не захотел ехать с нами к Камилле. Он предпочел пойти кататься на санках с другими детьми. День был пасмурный, пахло мокрым снегом, когда мы без всякого желания отправились в путь. На улице был гололед, и Юргену пришлось надеть на колеса машины цепи. Он, казалось, был не в настроении, чем-то озабочен, и мы не произнесли за всю дорогу ни слова.
Пансион, в котором жили мать и дочь, ни в малейшей степени не отвечал запросам Камиллы. Это было ветхое здание с безликим холлом. Там-то и ожидала нас Камилла. На ней был спортивный лыжный костюм, цвет которого абсолютно не шел ей. Она, как мне показалось, тоже чувствовал себя скованно. Я не помню, о чем мы разговаривали, но точно знаю, что этот разговор измучил нас всех. Нам подали жидкий кофе и плохо приготовленный десерт. Верена еще каталась на лыжах и должна была скоро подойти. Наконец я предложила, не выдержав нервного напряжения, в которое меня приводил один вид Камиллы и Юргена, пойти встретить Верену.
Я узнала Верену уже издалека. Она легкой походкой стремительно шла нам навстречу и несла на правом плече лыжи. Палки при каждом шаге она несколько выбрасывала вперед. Мне показалось, что она обрадовалась, когда увидела нас. Она порывисто обняла меня и, быстро сняв перчатку, протянула руку Юргену. С тех пор как я ее не видела, она немного выросла и, кажется, похорошела. Это впечатление возникало, видимо, от сочетания свежего цвета лица и темных волос — единственного, что она унаследовала от матери. Как и тогда, на чайном вечере, у них с Юргеном тотчас же завязался разговор. Они, конечно, говорили о лыжах, говорили восторженно и с прекрасным знанием дела. Камилла замедлила шаги. Мне было на руку, что я осталась с ней, так как я не могла одновременно принимать участие в обеих беседах.
