Для меня же не было ничего милее дорожек Вальзинга. Они начинались сразу у двери отеля. Рано утром там расчищали снег, сгребая его в высокие рыхлые сугробы по сторонам дорожек. Какой радостью было прогуливаться между ними по мягкой лесной земле, касаться отяжелевших от снега еловых лап, смотреть с полян на заснеженные горы, разбивать ледяную корку на лугах, рассматривать следы зверей. Когда Матиас был маленьким, я возила его за собой на санках. Потом он сам стал справляться с ними, весело скатываясь с гор. Юрген по большей части молча сопровождал нас и всем своим видом давал понять, как ему скучно. Он не понимал, почему Матиасу после двух-трех школьных лыжных походов все еще хотелось приехать в Вальзинг. «С ребенком происходит что-то не то», — сказал он, и его упрек относился не к сыну, а ко мне.
В ту зиму, которая вдруг так ясно вспомнилась мне, Матиас был еще школьником, едва начавшим писать короткие сочинения и изучать умножение и деление. Я отчетливо представила Юргена, который медленно шагал впереди, то возвращаясь ко мне, то уходя. Мы привезли в Вальзинг целый ранец школьных принадлежностей, но не думаю, что Матиас хоть раз доставал его из угла, куда сам бросил его по приезде. Юргена в то время занимали проблемы, связанные с работой. Он хотел расширить свое бюро, и ребенок, который жил вместе с нами в одной комнате, действовал ему на нервы.
— Было бы больше толку, если бы мы катались с ним на лыжах, — ворчал он каждый день. — Он хотя бы уставал и не отнимал у нас столько времени.
Я не соглашалась с ним, отвечая, что Матиас редко нарушает его покой, так как или гуляет с нами, или играет с другими детьми. Как-то невзначай я спросила, что бы я стала делать на лыжном курорте.
— Рената, — ответил Юрген, — когда-нибудь наступит время, и единственное, что тебе останется, — ломать себе голову над вопросом: чем заняться. Матиас быстро выскользнет из твоих рук, и я тоже уже не смогу из-за растущей занятости уделять тебе столько времени, как раньше.
Нечто подобное я услышала от него впервые, но промолчала, не желая об этом думать.
Сейчас я понимаю, что тогда мне не хотелось ни о чем задумываться не из-за отсутствия воли, а потому, что уже в то время существовала стена, которую между нами долго возводили другие люди и которую мне следовало бы разрушить своими силами. Но я оказалась слишком слабой.
* * *
Я была немало удивлена, когда на следующий день в домике лесника под названием Росбург
