– А за что же они тебя?! Надо подумать.
– Иди спи, дорогой.
– Не надо мне говорить “дорогой”. Я не в ресторане. Думаешь, если я выпил, не соображаю ничего? – Рабин помотал перед лицом Попереки пальцем. – Когда я выпью, я смелый. Смело мыслю.
Петр Платонович грустно улыбнулся. Он любил этого “чахлика”. А что касается хмельной смелости, у него, у Попереки, всё было наоборот – если он напивался пьян, он начинал ощущать себя полной бездарностью, жизнь казалась бессмысленной, и он мог даже заплакать, поразив тех, кто привык к Попереке самоуверенному и сильному. Но переоценивать эту его слабость не следовало, особенно врагам...
– А знаешь... – Рабин всё морщил и морщил лоб. – А ведь они тебя уже кусали.
– Кто?
– “Дуповцы”. Ты, конечно, не обратил внимание... но когда ты год назад вез образцы в Женеву и тебя тормознули на таможне...
– Ну, пропустили же!
– Ты улетел, а тут без тебя... заметку тиснули: “К буржуям с доносом!” Дескать, за своими тридцатью сребренниками. Мы тебе потом и не показывали...
Лицо Попереки вмиг посерело.
– Да что же они, суки?! Если у нас нет пока хороших приборов... так и жить, блядь, среди светящейся земли, пока их дети мутантами не вырастут?! Тогда и спохватятся?!
– Секретность, – значительно кивнул Рабин. – Могли и арестовать.
– Да? Это как в анекдоте о Ленине. Дедушка, а ты Ленина правда знал? А как же, внучек. И какой он был? Он был гуманный. Вот иду я утром, а он на крылечке сидит, броется. Здравствуйте, говорю, Владимир Ильич. Здравствуй, говорит, Витёк. А ведь мог бы и зарезать. Они что, думают, я и в самом деле продался Америке? Все их секреты отдал... Да в их атомный город спокойно можно пройти... – он мстительно задумался. – Знаешь, что?
– Что?.. – Рабин слегка испугался. – Не надо.
Петр Платонович, удивленно глядя на него, откинулся на спинку дивана.
– А сам говорил – всегда готов помочь.
– Помочь – помогу, – туманно ответил приятель.
– Завтра мы с тобой поедем в тайгу. Походим вокруг зоны, ты – с “Беллой”, а я с “другом”. – Имелся в виду более точный, чем “Белла”, широкодиапазонный дозиметр “ДРГ-01М1”. – Сейчас бардак, да еще суббота... никто не обратит внимание. Вроде бы за брусникой пойдем. Согласен? Ну, согласен, нет? Ну, решайся!
Рабин подумал и кивнул огненной головой, едва не ударивши лбом о настольную лампу. Так и договорились.
На высоком крыльце железнодорожного вокзала из каменной урны валил желтый дым – кто-то подпалил сор, и народ бежал, кашляя, сквозь это облако. Поперека не мог, конечно, пройти мимо – ругаясь сквозь зубы, он пометался по вокзалу, нашел под лестницей за дверью худенькую пьяноватую уборщицу с фиолетовыми волосами (она сидела и курила), схватил у нее ведро, с грохотом налил воды из крана и, выбежав, вылил на пламя. И заорал уборщице:
