– Ничего. Если что, я в больнице.
– О’кей.
Он уже намеревался выключить свет, как в дверь тихо постучали.
Кто бы это мог быть? Ужасно, если Люся. Не отцепишься. Может быть, стихи притащила, посвященные врагам Попереки? Однажды она сочинила, когда пошел слух, что некие враги собираются завалить его докторскую диссертацию.
Не смейте трогать Попереку!
В вас дух познания потух!
А то вам будет кукареку
И ночью огненный петух!
Постучали снова. Он затаился, но снова стук. Может быть, из-за двери успели расслышать, как он говорил по телефону.
– Кто? – глухо спросил Петр Платонович. – Я уже сплю.
– Извини, тогда я завтра... – это был Рабин.
Завтра, кстати, суббота.
– Ну заходи.
Пьяный еврей – это всегда смешно. Рабин напивается очень редко, но почему-то сегодня перестарался, еле на ногах держится. Стоя в дверях, похож то ли музыкальный ключ, то ли на доллар.
– Ну, проходи, проходи.
Рабин с красными волосами (все уверены, что это парик!) прошелестел мимо в пространстве, легко опустился на стул, поднял соловые иудейские глаза.
– Что-нибудь случилось?
У Рабина жена украинка, вот уже года три донимает его, чтобы они уехали в Израиль. А он не хочет. Его возражения Попереке известны давно. Во-первых, Толя не знает языка. Во-вторых, там опять идет война. В третьих, у него тут интересная работа в лаборатории Петра. А она ему в ответ кричит, уткнув руки в боки: во-первы’х, там бохато живуть. Во-вторых, диты станут людями. В-третьих, не понравится – вернемся... Он в ответ: уезжая, мы продадим квартиру... ты уверена, что, вернувшись, сможем купить новую? Там-то ведь дадут жилье в долг. А она смеется над ним: трус. Ты не еврей, ты москаль!
– Ну, чего ты хотел сказать? – спросил Поперека полуночного гостя. – Я пить не буду.
– Это из-за меня... – промямлил Анатолий, мигнув трагическими глазами, напомнившими Попереке проворачивающиеся нули на табло аэропорта.
– Что?
– В твоем некрологе насчет синагоги. Это из-за того, что я у тебя работаю.
Поперека расхохотался.
– А как насчет мусульманского кладбища? Где у нас татары? Впрочем, все русские в прошлом татары. Ну, кроме тех, кто в скитах отсиделся. Хочешь анекдот? Еврей приехал в Израиль, пожил год и говорит священнику. “В России я жидовская могда, здесь я русская сволочь. Где я, ребе, мог бы быть просто человеком?” – И поскольку Рабин был пьян, твердо, по слогам ему отчеканил. – Ты тут ни при чем. Кстати, у многих коммунистов жены еврейки. Мода началась с Брежнева.
