Мужчина смутился:
— Это было во сне…
— Это ты сейчас спишь, — съехидничал бес.
Между тем трамвай обезлюдел, как земля до грехопадения, и с грохотом мчал к последней остановке.
— Я, кажется, сломала вам ребро, — покраснела девушка.
— Мы стали старейшими пассажирами, — развёл руками мужчина. — А это грозит одиночеством.
Бес чихнул и спрыгнул с подножки.
А дальше всё пошло обычным чередом. После ужина в дорогом ресторане в гостиничном номере родилась женщина…
— Завтра у Анастасии день рождения, — вспомнил Кондратов.
Пыкин сощурился:
— Женщина для мужчины — что осиновый кол…
ДНЕВНИКИ СМЕРТИ
Ими забиты архивы небесной канцелярии. Чтобы не ударить в грязь лицом, некоторые из них разболтала Шахерезаде смерть, каждый раз заключая: «Меня боятся все, но — по-разному…»
Кондратов сдал. Его борода серебрилась теперь, как зимний лес, а по ночам он скрипел зубами. «Как мотылёк на игле», — жевал он глазами темноту, представляя
СМЕРТЬ ПРОГРАММИСТА
С утра до ночи он сутулился за компьютером, не отрываясь от клавиатуры, чесал подбородок плечом, а с ночи до утра видел себя погружённым в виртуальную реальность. Он мечтал о бессмертии, которое сотворит своими руками. Он верил, что его «я» слагают возраст, имя, отпечатки пальцев, голос, привычка говорить «нет» чаще, чем «да», фотографии детства, размер ботинок — детали, которые может вечно хранить электронная память. Он шифровал их, занося в базу данных, и надеялся, что когда-нибудь, как феникс, восстанет из цифр. Кровь, текущую в жилах, он закодировал группой крови, копну волос — их количеством, и, думая пребывать во веки веков, распорядился вместо имени выбить на своей могиле интернетовский адрес.
За этим я и застала его.
— Надеюсь, ты не покусишься на мой виртуальный образ? — опасливо спросил он.
— Господь с тобой! — замахала я. — Я не отличаю «интернета» от «интерната», я возьму только то, что мне причитается.
И с этими словами исторгла его душу.
«Но и смерть — суета», — думал Кондратов, вспоминая
СМЕРТЬ ДЕЗДЕМОНЫ
Примчавшись в антракте, я купила контрамарку и притаилась в чёрных ладонях, напомнивших мне ад. От безделья я ещё раз прочитала по ним судьбу и, сверившись, подвела стрелки часов. Я уже опаздывала, а они всё говорили и говорили, будто не наговорились за жизнь. Но, наконец, я услышала сдавленные хрипы, в которых недоумения было больше, чем страха «Я, как приступ астмы, — подумала я, — передо мной не надышишься…»
Едва переправив женщину, я вернулась за мужем.
