СТРАНИЦЫ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ПОСЛЕДУЮЩИМ ДНЯМ НЕДЕЛИ
Козьма Пыкин, единственный друг Кондратова, слыл пошляком, хотя был застенчив, как осеннее солнце. От лжи у него слезились глаза, а от правды рыжел ус. Как и Кондратов, он не входил в московский писательский кружок, выпасть из которого легче лёгкого, а попасть труднее, чем в собственный желудок.
— Талант должен быть с кулаками! — иронизировал Пыкин, передразнивая Птичкина.
— Талант должен быть, — эхом откликался Кондратов.
И обоим казалось, что мир с годами делается как дождь, а его законы укладываются в рифму «семь копеек» и «сорок семь копеек».
Солнце облизывало фонари, от которых шарахались короткие тени.
— Какой сын ладит с отцом? — успокаивал друга Пыкин. — Это закон природы, биология…
«Зоология», — подумал Кондратов. И хмыкнул:
— То-то и мы бунтуем против Отца Небесного!
Пыкин заломил бескозырку:
— Ну, ты загнул…
— Не я, — вспомнил Кондратов Клемента Сирийца.
Они шли по Пречистенке, оседлав тени и перебрасываясь словами, в которых истины было ни на грош. Пыкин ходил вразвалку, а говорил ходами шахматного коня. Однажды Кондратов заметил, что он имеет несколько возрастов. По паспорту и набухшим венам время добралось до пятидесяти, а в беспокойных, как прибой, глазах застыло на двадцати. В действительности Пыкин не имел возраста. Про таких говорят, что в юности им темно дышать, а в старости щекотно умирать. «Худенькие хороши летом, а зимой нужна баба покрупнее», — говорил он. Но был убеждённым холостяком, считая, что женщины живут дольше мужчин, потому что у них нет жён.
Кондратов молчал, уйдя в себя, как самолёт в «штопор», прикрылся растопыренной ладонью. Но сквозь неё рассматривал плывшую мимо нимфетку.
«Седина в бороду — бес в ребро!» — оттопырив большой палец, ткнул его в бок Пыкин. И поведал
ИСТОРИЮ ПРО РЕБРО
Один человек уснул раз в трамвае, переполненном, как тыква семечками, а проснулся от того, что ему в ребро упёрся зонтик. Подняв глаза, он увидел девушку, а на острие её зонтика — беса. Последний был как червяк и откладывал яички, похожие на яблоки.
— Купи яички, — пищал он, — и будешь различать добро и зло!
А сам норовил подсунуть капли с зонта.
— Я давно знаю, что такое хорошо и что такое плохо, — рассмеялся мужчина, у которого серебрились виски.
— А вот и нет, — оскалился бес, — тебе только кажется… Скажи, жизнь — благо?
— Безусловно.
— Тогда почему год назад тебя вынули из петли, и сейчас ты возвращаешься из психушки, где днём уверял врачей, что здоров, а ночью примерял красную маску смерти?
