— Мама, ты куда?! — позвала её Лена.
— Не переживай, — кивнул я ей. — Мама просто опешила от неожиданности. Сейчас она вернётся.
Пробежав несколько метров, Галина остановилась. Устало, скорбно обернувшись, метнула в меня отчаянный взгляд и послушно побрела в обратную сторону.
— Если ты что-то сделаешь ей, — крикнула она с яростью, — я тебя на кусочки разрежу!
— На кусочки? — бил я её ногами в какой-то тёмной подворотне. — Ну-ка, изобрази!
— Урод! — закрывала лицо руками Галька. — Чтоб ты сдох, падаль!
— Я сдох? — ярость переливалась через край. — Я падаль?
Новые итальянские ботинки с остервенением врезались в её бока. Галина пыталась вскочить и вцепиться мне в лицо ногтями. Я сбивал её с ног.
— Мразь подзаборная! — шипел я. — Ты вообще понимаешь вину свою, курва?!
— Какую вину? Перед тобой я ни в чём не виновата!
— Не виновата? А сел я по чьей вине? Кто натравил меня на Борьку, блядина?
Закрывалась она умело, словно её били всю жизнь. Впрочем, почти так оно и было — били её часто.
— Он изнасиловал меня! Я попросила помощи у брата.
— Какое изнасилование, сука?! Ты была его подругой. Ты всем подряд давала. В микрорайоне мужика не было, кто тебя не ебал.
— Включая тебя!
В глазах потемнело. Тварь, задела самое дальнее, самое скрытое. За все эти годы я не позволял себе даже вспоминать это.
— Гадина, ты же сама меня затащила!..
Я вдруг понял, что кричу это с какой-то плаксивой интонацией. Машинально прикоснулся тыльной стороной ладони к глазу — влага. Чёрт, я плачу! Стыд какой.
— На тебе! На тебе! На тебе! — заработал я ногами чаще и злее.
— Мама, — раздался под сводами арки, ведшей в подворотню, детский голос, — ты где?
На мгновение я остановился.
— Стой, дочка! — завопила Галька. — Не заходи! Ни в коем случае не заходи! Я с дядей поговорю и вернусь.
— Мне холодно, — канючила девочка.
— Леночка, доченька, попрыгай! В снежки поиграй. Я сейчас. Только не подходи к нам.
Сейчас… Она рассчитывает выйти из всего этого живой? Неужели я позволю ей?
— Ладно, — отозвалась Лена. — Только побыстрее возвращайся.
Галька убрала лицо от рук и смотрела в темноту арки, из которой так и не вышла девочка. Такая отрешённая, словно у нас уже всё закончилась. Не надейся, это только начало!
Я снова врезал ей.
— Пизда гнойная! Я тебя бить буду до тех пор, пока ты не растечёшься.
Она уткнулась лицом в снег и закрыла голову руками.
— Где я жить буду, ты думала? — крикнул я. — Думала, когда квартиру продавала? Думала, что у тебя брат есть, которому надо где-то спать? Думала?
