А вы не можете сказать – где, потому что мы знаем только одно: он не пришел, потому что занят, занят настолько, что не смог сейчас прийти к Гамлету, занят своим вечным занятием…
Эту надрывность людей к Володиной памяти и Володиному голосу мы все так сильно ощущаем, терпим от нее, потому что они все ко всем нам приходят. Пишут юноши с наркотиками, рыдающие девушки – все это мы знаем, и ни в коем случае театр не может уступить свою изысканность рыдающей, страдающей и надрывно настроенной публике. Изысканное, строгое зрелище, совершенно строгое, абсолютно не умеющее угодить тем, кто хочет рыдать, страдать, говорить, что он «спился и пропел свой голос». Я только знаю, что эта суверенность художественная должна, несомненно, существовать. И обязательно это будет очень важная проблема – насколько Володин голос сможет заполнить собой спектакль. Потому что рано или поздно вы придете к тому, что обилие его голоса, нам доступное, еще никак не может быть решением того, что задумано.
Все, что говорилось о «Гамлете», мне кажется страшно плодотворным. Может быть, настойчивая мысль о «Гамлете», и особенно соединение идеи «Гамлета» и вообще того решения, которое уже в театре было, – оно, мне кажется, может навести на очень многие мысли. Во всяком случае, я, со своей стороны, это объединение мысли и попробую вам предложить. Во всяком случае, это такие глубины, которые могут облагодетельствовать грядущую идею.
Я не знаю пока, в прозе или в стихах, но хочу предложить свои варианты в связи с текстом Шекспира. Я поняла, что, хотя Володя в настоящее время в нашем сознании так нас волнует, мы должны уже холодно думать, – не об этом, а как бы о спектакле, который не может быть и не должен быть равен его судьбе, его личности и даже памяти о нем. Это все равно будет новое. И как соотнести одно с другим в спектакле о Володе – и целомудренность нашей любви, и память народа, и совершенно независимое театральное решение – вот это будет проблема.
Выслушав, Юрий Любимов склонил голову: «Я благодарю вас, Белла. Я совершенно согласен с вами…»
Позже Валерий Золотухин скажет: «Да, Гертруда, Полоний, Офелия, Клавдий, Гораций – все участники «Гамлета», непременно в персонажных костюмах, вызывают дух Гамлета-Владимира, и он отвечает нам оттуда либо песней, либо монологом, «мурашки по спине». Он живой, он только занят, «настолько занят, что не смог сейчас прийти к Гамлету, потому что занят своим вечным занятием», – укрепляла в нас веру в эту точную формулу будущего действа Белла Ахмадулина».
