– Ты не пользуешься вторым зрением, – сказала Сарашина, слегка наклонив голову. Каю помстилось, что он уловил в её голосе недовольные нотки.
– Не пользуюсь. Моя аугметика позволяет мне прекрасно видеть в темноте.
– Я знаю это, но зачем она тебе нужна?
– Мне не нравилось быть слепым. По-настоящему слепым, я имею ввиду. Я скучал по чтению.
– Для тех, кто лишён глаз, тоже есть книги.
– Знаю, но предпочитаю, чтобы слова сами приходили ко мне, – сказал Кай. – Письменная речь – нечто большее, чем считывание слов со страницы кончиками своих пальцев. Языковая письменность обладает визуальной красотой, и в этом тактильный шрифт никогда не сможет с ней сравниться.
– Я бы с тобой поспорила, но это разговор для поздней ночи, и так, чтобы между нами лежала хорошая книга, и стоял кофейник с горячим кофеином. А могло случиться так, что ты пожелал обрести глаза вновь, цепляясь за некий аспект своей прошлой жизни – той, которую ты вёл до вступления в Телепатика?
– Я не знаю, – сказал Кай. – Может, и так. Я не понимаю, почему это может быть важным.
– Это может оказаться критическим для понимания того, почему ты больше не владеешь Нунцио и не можешь открывать свой разум грёзам своих собратьев.
– Я знаю Нунцио, – ответил Кай, защищаясь. – Я освоил эту дисциплину за год.
– Тогда почему ты здесь? Почему Дом Кастана отослал своего ведущего астропата обратно в Город Прозрения?
Кай не ответил, и она остановилась возле открытой двери кельи.
– Я здесь, чтобы помочь тебе, Кай, – сказала Сарашина. – Ты был моим лучшим учеником, так что если ты потерпел неудачу, то это и мой провал тоже.
– Нет, – ответил Кай. – Не в этом дело. Это просто... что случилось на "Арго"...
Сарашина подняла руку, чтобы его остановить.
– Не говори об этом здесь, пока другие лежат в своих кроватях, – сказала она, делая жест в сторону верениц келий, которые тянулись вдоль коридора. – Поспи. Помедитируй какое-то время, если это тебе поможет. Приди в себя, и я поговорю с тобой утром.
Кай кивнул. Хоть его мысли и скакали, как сумасшедшие, его тело требовало сна, и несмотря на то, что постель для новичков отнюдь не была удобной, он ждал не дождался в ней очутиться. Он шагнул в келью и переступая порог, уловил во тьме призрачный шелест далёкого голоса. По каждую сторону от двери замерцало по шепчущему камню, и он спросил себя, в чьи грёзы или память он мимолетно вторгся.
В стенах Города Прозрения, воспоминания были слишком общедоступными, и в большинстве своём, они не относились к разряду тех, которые хотелось бы иметь. Никто не погружался в них слишком надолго, если ему было дорого здоровье собственного рассудка.
