— Ты читал Баха? — спросил меня Никодим.
— А он разве не художник? — переспросил я, разыгрывая идиота.
— Я имею в виду не Иогана Себастьяна, а Ричарда.
— Того, что написал 'Иллюзии'?
— И не только 'Иллюзии'. Я, как и он, всегда любил небо.
— Я тоже. Вот только зрение не позволило стать летчиком. А вообще небо и романтика, они почти не отделимы.
Поэтому не удивительно, что такие писатели, как Ричард Бах и Антуан Сент-Экзюпери были летчиками.
— Я тоже когда-то водил легкие самолеты, — произнес он с ностальгической нотой.
— А мне вот не пришлось. Зрение не позволило. Так что пришлось остановиться на третьем разряде парашютиста. Тут совсем неподалеку размещался ДОСААФовский аэродром.
— Вот как! Я вырос не здесь и об этом не подумал. Можно было бы попробовать полететь к Москве, посмотреть что там. Может, удастся продумать что-нибудь для сопротивления. Как, полетишь со мной?
Последний вопрос уже обращался ко мне.
Что я мог ответить. Полети я, на кого останутся дети. А даже Таню я все еще продолжал считать ребенком. И, собственно так оно и было. Хотя по отношению к ней другое чувство уже давно заняло мое сердце.
— Нет, нам надо или лететь всем, что крайне рискованно, либо кто-то из нас должен остаться.
— А Рауль?
— Ты это серьезно?
— Значит из-за Тани? — неожиданно он словно прочел мои мысли.
— В первую очередь, да, — честно признался я. — Но даже если отбросить личное, он не справится. Да и я, может быть, тоже… — Я сделал паузу. — Если ты улетишь, нам будет тебя не хватать.
— Я вернусь, — ответил он, похлопав меня по плечу. — И знаешь что, ты не справедлив к Раулю. Просто в тебе говорит ревность.
Может быть, это было и так.
Но… Черт побери, оттого что я это осознавал, мне было не легче.
— Хотя с ним бы я в разведку не пошел, — после короткой паузы резюмировал Никодим.
* * *
Поля для деятельности у эльфов было много, и они еще не успели задействовать аэродром, видимо, казавшимся им чистым полем. Для патрулей же издали мы вполне должны были сойти за рабочих, занятых восстановлением. Ох уж это слово 'восстановление'. За последние несколько дней, как восстановили работу радиостанции, оно успело поиметь нам мозги не меньше, чем когда-то 'перестройка' и 'реформы'.
Мы сбили замки. Запах слежавшейся пыли навеял ностальгические воспоминания.
— Что, будем укладывать? — спросил я. — Я-то, например, прыгал только на Д-пятом.
— Да нет, Д-пятый — это приметив.
Мы с Никодимом привели в порядок один из самолетов, и я помог уложить ему пару спортивных парашютов. Нам пришлось долго вспоминать, как это делается. У меня по студенческому принципу: «самое плохое, это если чего-то никогда не знал, а потом забыл». Ведь я, если что худо-бедно и знал, так это Д-5.
