— Ладно, так и быть, пациент, повернитесь ко мне, и я займусь вашей грудью!
К удивлению Лейтенанта, в голосе юной блондинки послышалась как раз та хриплая нота, появления которой он так боялся в голосе своем. Наш герой не заставил себя ждать и резво перевернулся на спину. Увидев покрасневшее и какое-то беспомощное лицо Тани, он понял, что сейчас что-то произойдет. Сердце его бешено застучало, к голове прилила кровь, в висках больно заныло. Таня набрала в ладони очередную порцию белой простокваши и, вывалив небольшой кучкой посередине груди молодого человека, стала медленно размазывать ее по обожженному солнцем торсу. Она избегала смотреть в глаза Лейтенанта, и он вдруг отчетливо понял: как только они встретятся взглядом, он должен будет поцеловать ее. Ему не пришлось долго ждать этого момента. Он наступил, когда скользившая по его туловищу рука Тани замерла в глубокой выемке между двух грудных мышц:
— Пациент, да у вас сильное сердцебиение! По-моему, солнце вам не показано!
— А что же мне показано? — низким хриплым голосом спросил Лейтенант, беря маленькие ладошки семнадцатилетней девушки своими более темными ладонями.
Таня наконец встретила его настойчивый взгляд своими лучистыми голубыми глазами. Увидев в них то, что мечтал бы увидеть любой мужчина, он нежно положил ее руки на свою грудь и притянул белокурую головку к своему лицу. Таня не сопротивлялась и закрыла глаза. Очень медленно наш герой покрыл своими губами ее нежные губы и слился с нею в волшебной влаге первого поцелуя. За первым, когда у нее не хватило дыхания, последовал второй, потом третий, после чего они сбились со счета, забыв обо всем на свете. На каком-то этапе его рука, повинуясь древнему инстинкту, потянулась вверх по ткани сарафана и, помедлив, охватила крепкую девичью грудь, прятавшуюся в легком лифчике. Таня тихонько застонала от наслаждения и прошептала: «Боже, как хорошо! Мой мальчик…». После этого Лейтенант совсем потерял голову и попытался освободить девушку от одежды. Она тут же поняла его намерения и не колеблясь решила помочь ему. Привстав над его уже впитавшей простоквашу голой грудью, она — с приоткрытыми губами и помутившимся от желания взором — уже начала было снимать через голову легкое трикотажное платьице, как вдруг произошло нечто абсолютно неожиданное. Потемневшие от страсти голубые глаза московской школьницы вдруг расширились от ужаса. Замерев, она с трудом сдержала крик, приложив ко рту ладонь. Лейтенант, до этого в меру сил помогавший ей избавиться от одежды, тоже замер, пораженный произошедшей в ней переменой.
