Жермена, да ты послушай; ты же не слушаешь...
Спасибо. Я, стало быть, дура.
Ох, Жермена...
Ладно, не будем об этом, раз я не способна понять.
Я не говорил, что ты не способна понять. Ты сама попросила объяснить эти стихи. Я объясняю, а ты злишься...
Я? Злюсь? Ну, знаешь ли! Да я плевала на твоего Виктора Гюго.
Во-первых, Гюго никакой не мой. Во-вторых, я тебя люблю. Стихи дурацкие, и хватит о них.
Только что ты говорил, что они не дурацкие. Ты их назвал дурацкими только чтоб отвязаться.
Мы же никогда с тобой не ссорились. Неужели переругаемся из-за такой ерунды?
Как хочешь. Я тебя вежливо спрашиваю, а ты, видите ли, о чем-то думаешь, я тебе мешаю, и ты суешь мне конфетку, чтоб отстала.
Я тебя не узнаю!
Я тебя тоже.
Эта сцена, столь мелочная, первая сцена между Жаком и Жерменой, продолжалась от самого Булонского леса. Бросив "я тебя тоже", Жермена отвернулась и всю дорогу смотрела на деревья. Г-жа Рато по-прежнему обмахивалась веером.
Они прибыли в Версаль, перекусили в "Отель де Резервуар" -- ни Жермена, ни ее мать не проронили ни слова.
На обратном пути Жермена нарушила молчание и самым покладистым голоском начала:
Жак, любовь моя, эти стихи...
Ох!
Пожалуйста, объясни мне их.
Вот слушай. Повторяю раздельно: Хотел -- Галл -- королевиных -губ --яда; -- Хоть и лгал -- королев -- иных губя -- да -- За ним -дам --миллион -- Хоть за Ним да -- мил -- ли -- он?
Ну вот, видишь, это одно и то же.
Да нет же.
Ты только говоришь "да нет", а вот докажи.
Тут и доказывать нечего. Это известный пример.
Известный?
Да.
Знаменитый?
Да.
Тогда почему я его не знаю?
Потому что ты не интересуешься литературой.
Ага, что я говорила? Выходит, я дура.
Послушай, Жермена, ты не дура, совсем даже наоборот, но сегодня ты меня просто пугаешь. Ты нарочно стараешься меня напугать. Только этого еще не хватало.
До чего же грустно мучить друг друга из-за такой глупости.
Я тебя за язык не тянула.
Хватит. Мне плохо. Теперь я прошу: помолчи.
Так они продолжали обмениваться уколами до самого дома. Тут г-жа Рато разомкнула уста.
-- Знаете что, дети мои, -- сказала она, складывая веер, -- все это никак не отменяет того, что мсье Галл пользовался успехом у дам.
Это материнское изречение свидетельствовало о непогрешимом чувстве реальности.
Вообще г-жа Рато высказывалась редко, но метко. То это было: "Бедный мой муж всего за час прибрался", то -- "Что вы говорите, г-н Жак? Париж назывался Лютецией? Вот новости!"
