Ленинградские тетради Алексея Дубравина | страница 89

На опушке рощи Валя сказала, что ей пора домой.

— Разве до поселка мы пойдем не вместе?

— Нет. До поселка и поселком я пойду одна, — с грустью ответила она.

Я этого не ожидал. Нерешительно спросил:

— А завтра… Что ты будешь делать завтра?

— Завтра утром на два дня уезжаю к дедушке в Дубровку.

— Пароходом?

— Что за вопрос? Железная дорога на Дубровку еще не проложена.

Оглушив меня этими словами, Валя быстро пошла вперед. Я печально поглядел ей вслед.

Когда она скрылась за вершиной холма, я, подумав, решил возвратиться в рощу: давно уже, еще ранней весной, надо было срезать ветку на удилище, — пойду срежу хоть теперь.

Возвращаясь вечером в поселок, я сообразил, что, как бы ни неловко мы расстались в роще, Валю я должен все же проводить. Правда, она не просила об этом, — пусть; она гордая девушка. Но если я приду на пристань, скажем, к самому отвалу парохода и приду с букетом цветов — не прогонит же! Может быть, напротив, будет рада. Тем более, что в ранний этот час — пароход отчаливает в три двадцать утра — лишней публики на пристани не будет, и мы простимся без посторонних глаз бесцеремонно-любознательных жителей поселка.

И какой же ты образцовый дурак! — распекал я себя, подходя к поселку. — Это же надо было придумать еще там, в роще. Там и набрал бы охапку свежих лесных цветов. А здесь — где ты их сыщешь? Одни вон метелки лебеды торчат в палисадниках…

Хорошо, сбегаю еще раз в рощу. До трех часов времени много. Кстати полюбуюсь ночным лесом. Ночью он дремлет, как зачарованный, даже птицы умолкают на время, чтобы не тревожить покойный его сон. А в полуночный час под ореховыми ветками едва слышно раскрываются бутоны каких-то чудесных цветов — никто не знает их названия; нежные эти цветы, говорят очевидцы, живут всего лишь час или два и погибают с первыми лучами солнца, — мгновенно жухнут, точно спаленные, и от них на кустах остается сказочный аромат; и тогда листья, трава, молодые деревья вокруг этих цветов источают опьяняющий запах, будто весь лес понизу густо забрызган духами. Впрочем, это, вероятно, сказка.

Нет, конечно, не такие, слишком уж хрупкие, не умеющие жить при солнце цветы должны быть подарены Вале. Нарву ей незабудок… Стоп, деликатный юноша! Имеешь ли право навязываться девушке на долгую память? Пусть сама решает, кого она будет помнить. И, кроме того, ни одна девушка в поселке, даже Валя Каштанова, первая из девушек, кому я поднесу цветы, не должна подумать, что мой лесной подарок будет знаком чего-нибудь иного, нежели свидетельством обыкновенной дружбы. Она меня высмеяла, не захотела руки подать на прощание, а я вот нежданно явлюсь к ней с букетом — пусть потом удивляется, на чьей стороне оказалась победа великодушной гордости.