Я встал, пронзил его взглядом и гневно сказал:
— Вы что же, хотите, чтоб я согласился с вашей философией?
— Упаси господь! — Старик засуетился, замахал руками, торопливо спрятал книгу в один из рукавов пальто. Загадочно и тихо прибавил: — Моя философия — философия стертых зубов и седых волос. Всякий огурец вызревает в свое время.
— Чем вы занимаетесь, гражданин Оглоблин?
Старик чуть заметно вздрогнул.
— Жду! — хрипло отозвался он. В глазах блеснули беспокойные желтые огни. — Жду не дождусь, когда благородные рыцари разобьют противника и накормят вдоволь хлебом.
— Где вы работаете?
— Инвалид. Питаюсь иждивенческой карточкой.
«Кто передо мной? Что за человек? Какая таинственная личность?» Не успел я подумать, Оглоблин неожиданно поднялся, пнул сердито ящик, процедил сквозь зубы:
— До свиданья! — и вышел из убежища.
Несколько дней подряд присматривался я к встречным и попутчикам, надеясь увидать среди них Оглоблина, — старик на глаза не попадался. Развязка была неожиданной. Неделю спустя я пришел на точку, где служил Приклонский. Дело было вечером, во время воздушной тревоги. Расчет только что сдал аэростат и находился на биваке.
— Виктор! — крикнул я Приклонскому. Мне хотелось с ним поговорить.
Виктор отвернулся, даже не ответил на мое приветствие.
Через некоторое время Виктор, держась за живот, подошел к командиру отряда.
— Прошу отлучиться, товарищ капитан. Не вовремя приспичило.
— У вас всегда не вовремя, Приклонский. Гуляйте, да недолго.
Минут через двадцать Виктор возвратился. Впереди него, бормоча под нос ядреные ругательства и спотыкаясь, к биваку шествовал щуплый старик, весь вывалявшийся в стародавних листьях и гнилых опилках. Руки старика были связаны брючным солдатским ремнем, под шапкой чернела кровавая ссадина. Виктор, точно заправский конвоир, с винтовкой наперевес шел в трех шагах позади арестованного.
— Что за фокус, товарищ Приклонский? — рассердился командир отряда.
— Никак нет, товарищ капитан. Это — тот самый диверсант-разведчик, что вчера в тревогу ракетами сыпал. Задержал на чердаке нежилого здания при попытке повторить вчерашнюю диверсию.
«Оглоблин?! — воскликнул я про себя. — Так вот ты какой, Гавриил Оглоблин! Один из мрачных обитателей пещеры Заратустры».
Старик боязливо оглядывался по сторонам, брови его нервически подергивались.
— Старый беззубый налим, — продолжал Приклонский, — а за палец тяпнул! Ремень на нем мой, товарищ капитан, прошу возвратить по принадлежности. — Виктор передал ракетницу и три ракеты.
