— Это ты, Алексей? — спросил он лениво, нисколько, кажется, не удивившись.
Подошел Тарабрин. Спокойно остановился, спокойно, не собираясь ни ругать, ни расспрашивать Виктора, сказал:
— Значит, спал, голубчик.
Виктор оторопел. Полковник подождал немного, резко спросил:
— Кто вы такой?
— Так точно, товарищ полковник! — выпалил Виктор, вытянувшись во фронт.
— Что именно? — Тарабрин чуть не рассмеялся.
— Рядовой Приклонский совершил преступление — заснул на посту, — четко и самоотверженно отрапортовал Виктор.
— Приклонский?! — полковник повернулся ко мне. — Почему не знаю?
У Тарабрина была удивительная память на людей — с первого знакомства запоминал фамилию, имя и редкие особенности нового человека. Виктора он видел впервые.
— Пятый день в этом полку. В расчете — четвертый, — сказал ему Виктор.
— Ну а я командир этого самого полка, ваш прямой начальник. Но как же вы отважились забыть обязанности часового?
Виктор доверчиво посмотрел Тарабрину в глаза.
— Я такой, товарищ полковник. Бывают дни, когда собой не управляю…
— Больны? — прервал его Тарабрин.
— Здоров.
— В чем же дело?
— Считаю себя неприспособленным к тяготам службы. С начала войны испытываю гнетущее сознание никчемности.
— Чепуха! — негромко оборвал Тарабрин. — Исповедь будьте добры поверить завтра комиссару. А сейчас передайте пост и доложите командиру расчета, что вы арестованы. — Полковник сделал паузу. — На пять суток.
— Есть передать пост и доложить командиру расчета!
Виктор пошел к землянке.
— Как думаешь, Дубравин, — спросил помрачневший Тарабрин, — нахал перед нами или в самом деле… меланхолик?
Мне было нелегко собраться в ту минуту с мыслями. Полковник торопил:
— Ну что же, Дубравин?
Я рассказал ему все, что знал и-думал о Викторе. Передал и историю с комсомольским билетом.
Всю дорогу до штаба полка Тарабрин молчал. Перед выходом из машины сказал:
— Завтра, то есть уже нынче, ваш загадочный приятель будет на гауптвахте. Посетите его в первый же день и поговорите с ним по душам. Потом расскажете мне, хорошо?
Обращение на «вы» и деликатно изложенную просьбу я воспринял как официальное приказание.
— Слушаюсь, товарищ полковник.
— Ну и хватит об этом. Заглянем все-таки к Маше.
Было уже утро.
К вечеру мы встретились. Виктор сидел в холодной каморке рядом с караульной дивизиона и, кажется, дремал. На тумбочке бледно мигала коптилка, в воздухе плавал маслянистый чад, за окном густели фиолетовые сумерки.
— Добрый вечер, Виктор.
Прежде чем он отвернулся, я успел посмотреть ему в глаза — они были мутные, сердитые.
