В XX веке все русское общество расколото на красных и белых, на большевиков и эмиграцию. Именно эти два лагеря представляют собой две наиболее известные, магистральные линии национальной идеологии. Однако кроме этой пары был Третий Путь: не красные и не белые. Сами себя они называли "евразийцами".
Зная в общих чертах мировоззрения двух лагерей, можно себе легко представить, что говорили их сторонники на протяжении XX века. Здесь сюрпризы практически исключены, а логика ясна и одномерна до банальности. Едва ли здесь возможны для историка какие-то сенсационные открытия. Белые видят в большевиках "слуг антихриста", "сатанистов". Красные относятся к антисоветским элементам как к "представителям буржуазных слоев", "реакционерам", "реваншистам". Склонение весов истории в сторону одних автоматически влечет за собой ослабление позиции других и т. д. Все предельно понятно, предельно просто. И если в какой-то момент казалось, что "белая" идея проиграла окончательно, совсем недавно мы пережили грандиозный крах большевистской конструкции и неожиданный и казавшийся совершенно невероятным всплеск "белых" настроений. Оказывается, даже такая внушительная победа, как Октябрьская революция, не стала последним словом русской истории. Как бы ни был мал идеологический сектор альтернативы, он не исчез и проявился с новой силой. Идеологический дуализм показал, что сила мировоззрений выше технической мощи тоталитарного государства. Если на уровне духа есть нерешенная проблема, рано или поздно она даст о себе знать и на уровне материи.
Этот урок следует учесть всем.
Евразийцы были теми национальными пророками и провидцами, которые первыми поняли безысходность дуального противостояния внутри нации. Их глубокая духовная интуиция совершенно правильно подсказала им, что истинным может быть только синтез, нечто третье, уникальный "третий максимализм", о котором они говорили, под первыми двумя имея в виду позиции радикальных большевиков и радикальных антисоветчиков.
"Россию спасет парадокс, — утверждали евразийцы. — Монархия плюс социализм, православный большевизм, славянофильский футуризм, федеральная Империя, архаический авангардизм".
Это было чрезвычайно актуально в двадцатые годы, и именно евразийский анализ событий того времени, основанный на духе творческого парадокса, до сих пор поражает своей глубиной, точностью, адекватностью, прозорливостью. Но самое главное — этот анализ актуален и сегодня, когда старое разделение русской нации снова налицо, когда противостояние двух внутренних сил, "партий" (в широком смысле), внутренне накаляется, несмотря на все примиренческие шаги конформистского центра.
