Сколько обреченных видел Петр за свою недлинную пока жизнь! Сколько больных, увечных, попранных… Но обреченность материнства, но страдания детей — невыносимей всего.
На столе лежали последние номера «Петербургской газеты».
Заметив вопросительный взгляд Петра, старик Петров объяснил:
— Это мой меньшой прибазарил. Читать, говорит, буду, развиваться.
— Хорошее дело, — кивнул Петр, невольно вспомнив, как сам учил алфавит по «Истории цивилизации». — Развиваться по всему можно. Даже по «Петербургской газете». Ну-ка, поглядим…
На глаза попались святцы. В номере от двадцать второго декабря 1894 года значились святая великомученица Анастасия, а с нею вместе Христогон, Феодотия, Евод, Евтихиан; праздновалось тезоименитство Ея Императорского Высочества Великой княгини Анастасии Михайловны герцогини Мекленбург-Шверинской.
На Петра повеяло тюремным холодком тевтонских земель, властвующих ныне на Руси. Он даже плечами передернул. Чтобы отвлечься, пробежал глазами меню на святой день.
— А что, товарищи, — обратился он вдруг к собравшимся, — поправился вам бифштекс по-гамбургски?
— Што? По какому гамбургски? — заудивлялись все.
— Ну как же. — Петр разгладил газетный лист. — Тут авторитетно написано, что сегодня положено есть каждому из нас. На первое — суп с фрикадельками. На второе — баклажаны фаршированные. Далее бифштекс по-гамбургски. Проще говоря, жареный кусок говядины с помидорами и картошкой. В немецком городе Гамбурге его жарят на особых решетках с разными приправами… И наконец — крем шоколадный.
— Вот здорово! — сглотнул слюпу Петров-младший. — Хоть бы разок попробовать!
— Чего захотел, — насмешливо пресек его мальчишеский восторг краснощекий Григорий. — На первое, на второе, на четвертое… Сказки это, голубь, вредные сказки! Чем такое писать, спросили бы мою Верку, когда сыто — не то что сладко! — едено.
— Ясное дело, брехня, — поддержал его один из ткачей. — Они, может, и лопают шыколат, да зато на их бога нету!
— Как же, — не согласился Петр. — Шоколад лопают не только баре, но и отцы церкви тоже. Это ими утвержденный календарь. А печатают они его в уверенности, что простой люд неграмотен, газет не читает, тем более таких. А если и читает, то с благоговением и покорностью, с верой, что так и следует быть. Ведь народ грешен. Тот, кто живет в нищете и бесправии, всегда грешен. Кто ж грешников за божий стол посадит?
— Не-е, так нельзя! Не по-божески, — обиделся за отцов церкви один из ткачей. — Зачем насмешничать?
