— Твоя правда, Мария. Унялся! Павло так Павло. Хорошо, что друзей моих помнишь. Спасибо тебе!
С рождением Павлика забот Петру заметно прибавилось. Но это были приятные заботы. Повозиться с маленьким человечком — и все душевные метания улягутся, обиды и огорчения забудутся.
А обиды были. Старшеклассники дергали новичков за уши, заставляли бить ладонью по руке, меж пальцев которой торчали обломки перьев, обливали парту клеем, устраивали кучу малу, придумывали дразнилки побольнее. Петра окрестили ссыльномордым. И тогда он палкой разогнал насмешников. Потом еще и еще раз.
Это было время, когда Петр, будто после долгой изнурительной болезни, оживать начал. Худое нескладное тело стремительно стало расти, наливаться пугающей ею самого силой. Но никогда не возникало у Петра желания воспользоваться ею в унижение другим. Напротив, он радовался, когда мог помочь слабым, защитить их от жестокости сверстников, зачастую беспричинной…
Учился Петр истово, до головных болей.
В третьем классе один из шестиклассников предложил ему ходить в «третью группу».
— Но я и так в третьей, — ожидая подвоха, заметил Петр.
— Три да три будет шесть, — засмеялся тот. — Подумай. У нас казенных уроков нет, только свободные. И не в училище…
«Третья группа» оказалась тайным кружком учащихся. Руководил ею молодой, болезненного вида человек из бывших семинаристов. Он рассказывал о декабристах, Герцене, о нелегальных листках Шелгунова и Чернышевского, о различных обществах, которые привели к созданию «Народной воли»…
Снова случай помог Петру перешагнуть сразу через несколько возрастных ступеней. Он не был счастливчиком, но умел трудиться, превозмогая себя. А кто трудится, тому иной раз везет. До марксистской науки былс еще далеко, но Петр издали чувствовал ее притягательный свет, стремился к нему.
Отец строил свой университет, Петр — свой. Это сближало их. Они были нужны друг другу не только как родные люди, но и как единомышленники.
Пятого сына отец назвал в честь отца своего, Ивана Мироновича Запорожца. Шестого, когда он появится, Петр предложил наименовать снова Миколкой: ведь крестят детей, родившихся в разные годы, но в те же дни именем одного святого. В Ишиме было два Николая, вот пусть и в Томске их будет двое. Но мать воспротивилась:
— Тю на тебя, сынок. Разве ж могут быть два родных брата Миколками?! И не думайте! Ни ты, ни твой скаженный батька. Все у вас не как у людей… Я дочку жду. Людмилку.
И снова она не ошиблась: следом за Ваньком у Запорожцев наконец-то появилась девочка. Людмила.
