Турпин поцокал и с сожалением покачал головой.
— Какой язык! И ты еще называешь себя леди. Ужас!
И это было все, что он сказал.
Леди Кэролин дала себе время усмирить огонь темперамента и вновь обрести ледяной фасад.
— Ну? — сказала она наконец. — Ночь подходит к концу. И где же твой ответ?
— Тут, — ухмыльнулся разбойник, похлопав себя по голове. — Ты задала свои три вопроса, а теперь, если у тебя нет привычки держать свечу, мы с моей возлюбленной леди желаем уединиться. Если уж я собираюсь помереть на рассвете, то прежде должен наполнить счастьем сей соблазнительный сосуд Египта.
— Греции, — поправила его Дамия.
— И специи не повредили бы, если таково твое желание, милая, но я, увы, не представляю, где их можно достать в такое время…
Леди Кэролин издала негодующий вопль, спугнувший табунок лошадей, которые паническим галопом понеслись в поля. Турпин печально поглядел им вслед.
— Зачем ты это сделала, женщина?! Такие прекрасные создания, и вот они несутся сломя голову, чтобы загнать себя до хвори, если только прежде не переломают ноги, и придется их пристрелить, а ведь эти красавцы ни в чем не виноваты, бедняжки.
Ведьма заскрежетала зубами.
— Прекрати болтать о проклятых лошадях!
Дик Турпин выпрямился во весь свой немалый рост.
— Мадам, я требую воздержаться от кощунственных слов по отношению к Божьим тварям, которые помогли мне сделаться тем, кем я стал.
— Ты говоришь о куске человеческого бекона, подвешенного провялиться на ветке этого дуба? — медовым голосом уточнила леди Кэролин, расцветая, как майская роза. Подумав, она добавила, пожав плечами: — Ну хорошо, я позабочусь о лошадях.
Ореховый прут указал в сторону развевающихся лошадиных хвостов и описал в воздухе восьмерку. Табунок вписался в плавный правый разворот и дружно устремился назад к троице под дубом, умеряя бешеный галоп до легкого, затем до рысцы и, наконец, до спокойного прогулочного шага. Лошадиная прогулка завершилась у заманчивой груды спелых яблок, которую ведьма предусмотрительно рассыпала на зеленой траве в паре дюжин шагов от очарованного этим изящным маневром разбойника.
— Так-то лучше, — заметил он при виде пирующих лошадей. — В тебе еще сохранился проблеск милосердия, кузиночка.
— А как насчет тебя? — парировала леди. — Послушай, кузен, я честно задала тебе ровно три вопроса, в то время как ты ответил лишь на два. Почему бы не сказать мне, где припрятано сокровище? Видит Бог, после этой ночи оно не принесет тебе никакой пользы.
