Папа выключил мотор, сдвинул шляпу на затылок и сделал задумчивое лицо.
— Понимаешь, амиго, — сказал он, по-особому отставив большой палец, что у нас с ним означает мексиканский акцент, — здесь как на границе. Кругом враги.
Он убрал мексиканский акцент и перешел на знаки, которые мы с ним сами изобрели на прошлой неделе.
— Долгоносики! — пояснил он, зорко поглядывая по сторонам, как часовой с автоматом, — сорняки! клещи! грибки! мучнистая роса! плесень!
Он резко обернулся и пальнул из распылителя по кустику пырея. Прежние хозяева сада были просто разгильдяи.
— Нам, пограничникам, отдыхать некогда, — сказал папа.
Я затаила дыхание. Значит, не придет?
— Только одна вещь на свете, — продолжал папа, — может заставить пограничника покинуть пост. И это — спортивный праздник в школе у дочки. Тут уж его ничто не удержит, даже если вокруг него обовьется яблочный червяк вышиной с дом. Когда приходить, Тонто?
Все будет хорошо.
Все будет в порядке.
Буду повторять это, пока не засну.
Завтра — обычная школьная спартакиада, все родители придут, и мой папа придет, и это совершенно нормально.
Все будет хорошо.
* * *
Все было хорошо.
Ну, неплохо.
В основном.
По крайней мере, папа не пел.
А что он запустил руку под платье миссис Косгроув — так он же хотел помочь.
Начну-ка я с самого начала.
Я встала пораньше и погладила папе рубашку. Без бахромы. И без девушек в ковбойских штанах, укрощающих диких мустангов. Правда, у этой рубашки воротник с металлическими уголками, но, может, это не для красоты, а чтобы швы не обтрепались. Пусть думают, что папа аккуратный.
Одеваясь, папа заявил, что сегодня на нем будет ремень с особой пряжкой — она, мол, принесет мне удачу в соревнованиях. Я занервничала, но пряжка оказалась новая, я ее еще не видела: кенгуру, застывший в прыжке.
На радостях я обняла папу: как трогательно, что он надел ее специально для меня, а я-то боялась, что он выберет другую, с улыбающимся скелетом на мотоцикле «Харлей Дэвидсон».
В грузовике по дороге в школу он поставил для меня кассету Карлы Тэмуорт. С песней про марафонского бегуна, который в самом конце дистанции вспоминает, что забыл в мотеле фотографию своей любимой. И бежит за ней обратно.
Папа очень старался вдохновить меня на подвиг.
Лучше бы он поменьше старался.
— Пап, — сказала я ему, — я всего-навсего бегу стометровку. В одном забеге с чемпионкой школы.
Папа усмехнулся, перемотал кассету и опять поставил ту же песню.
— Тонто, — сказал он, — тут поется о том, что мы иногда способны на такое, чего и сами от себя не ждали.
