Томясь, как ты, мечтал о ней, прекрасной,
черноокой,
но догорела до конца мечты моей свеча.
Теперь то время для меня лишь в памяти
осталось.
Вернуться в юность не дано покуда никому.
На сердце старое мое легла годов усталость.
Горячей страсти сладкий груз уж не поднять ему.
Я не грущу. Всему свой срок. Дел у меня
без счета:
помочь товарищам, друзьям, работать вновь
и вновь…
Вот, например, сейчас моя насущная забота
сложить поэму про твою счастливую любовь.
Давно ли был ты батраком?.. Вчера —
бесправье, голод.
Чуть притомился — по плечам со свистом хлещет
плеть.
Сегодня в коллективе ты, удачливый, веселый.
Как мимо этого пройти? Как это не воспеть?
Твоя невеста, говорят, работает на славу,
чуть свет ласкает ветерок волну ее кудрей.
Ударный труд в краю родном дал ей почет
по праву,
дал гордый блеск ее очам, дал радость жизни ей.
Еще слыхал я, что заря ее целует нежно,
когда она выходит в сад по утренней росе;
что руки быстрые ее, как лебедь, белоснежны,
что тал склоняется пред ней, дивясь ее красе.
Что звонок голос у нее, что даль и ширь степная
благоговейно внемлют ей, когда она поет.
Что изумрудная листва, от ветра убегая,
уроки верности берет у верности ее.
Слыхал, что в сердце у нее — пылающее солнце,
и потому она всегда светла и горяча;
что как-то месяц молодой к ней заглянул
в оконце
и после клялся ей в любви на лезвии луча.
Ей тушь и пудра не нужны, ей не нужна помада.
Она проста и весела, красавица полей.
Ее косметика — цветник и яркий бархат сада,
ее рубины — россыпь звезд, а зеркало — ручей.
Слыхал я также, что она на сборе урожая,
проворно меж рядков скользя, чуть-чуть сгибая
стан,
всех соревнующихся с ней легко опережая,
за сотню килограммов в день приносит на хирман.
Еще мне довелось узнать, что многие джигиты
