о ней мечтали день и ночь, вздыхали, не таясь.
Но верный путь к ее любви был лишь тебе
открытым,
лишь для тебя в ее очах заря любви зажглась.
Ну что ж, кому же, как не вам, быть неразлучно
вместе?
Вы в чистом небе две звезды, вы в поле два
цветка.
Лишь для тебя теперь звучат ее девичьи песни,
лишь для нее — твоей любви горячая рука.
Как родинка, ее красу дополнило уменье
любую книгу прочитать и всё усвоить в ней.
А как чудесно шьет она, ну прямо загляденье.
Всё гладко, всё к лицу, а швы — не отыскать
ровней!
Отрадно поглядеть на вас, когда стоите рядом.
Могучий, точно карагач, ты ей вполне под стать.
Полей колхоза не объять и не окинуть взглядом,
а ты на тракторе своем их все успел вспахать!
У нас дороги широки, возможности безбрежны.
На сущность мира смотришь ты не темным
простаком,
не мутным взглядом дурачка, дремучего
невежды, —
обвязан твой широкий лоб познания платком.
Но слушай, всё имеет срок. Не бесконечна сила.
Я часто вижу одного седого старика.
Ему за восемьдесят лет, в глазах его застыла
давящая, как ночь без звезд, жестокая тоска.
«Отец, — сказал однажды я, — когда б я вас
ни встретил,
вы будто что-то на земле пытаетесь найти».
Он поднял блеклые глаза, невесело ответил:
«Здесь жизнь моя прошла, сынок, по этому пути.
Здесь жемчуг юности моей я разбросал беспечно,
рубины молодости здесь исчезли без следа.
Тогда не знал, что зоркий взгляд дается
не навечно.
Что есть у бодрости предел, не понимал тогда.
Знал кое-что, но мало знал. Всё думал:
наверстаю!
А что теперь? Почти слепой, беспомощный
старик.
Ах, если б возвратить назад годов минувших
стаю:
