* * *
Но Креонту еще придется иметь дело с собственным сыном, а с ним чувствовать себя царем оказывается труднее, чем с осиротевшими девушками и послушными старцами совета. Кстати, Гемон — значит «кровавый».
Верный своей испытанной житейской стратегии, Креонт начинает оборону с нападения:
— В этом мире, сын мой, — изрекает он тоном усталого правителя и отца, — нам часто приходится делать выбор. Как и тебе сейчас. Ты слышал мой приговор твоей невесте. Что важнее для тебя — лишающая рассудка беспутная женщина или почитающий закон отец?
Ответ воистину достоин вопроса:
— Отец мой, если твои намеренья поведут меня по благому пути, ты будешь мне слаще любой невесты!
В гулком вечернем полумраке большого зала они не одни. Старейшины еще не ушли и теперь, оставаясь в тени, следят за спором, как некий осторожный, боящийся подпеть не вовремя молчаливый хор. Начавшись в приторном стиле, беседа продолжается на все более повышенных тонах. Пока, наконец, вышедший из себя Креонт не начинает кричать:
— Ты еще будешь учить меня уму-разуму!?
— Нет, — звучит сыновний ответ. — Лишь справедливости.
— Хороша справедливость! Кого ты выгораживаешь? Мальчишка!
— Я не один на ее стороне.
— А я должен править городом чужим умом? Он мой!
— В таком случае ты прекрасно бы правил пустыней!
— Государство принадлежит царю! — с натиском и расстановкой произносит Креонт.
Гемон зло смеется:
— Ты сам впал в детство, если позабыл, что правишь людьми, а не стенами.
— Как же ты все-таки выгораживаешь эту девку!
— Если девка — это ты, то да! — отрезает Гемон. — Ты мой отец и потому мне дорог.
— Ты идешь против меня!
— Ты нарушаешь справедливость!
— Я блюду свою власть!
— Плохо блюдешь — если забыл почтение к богам!
— А ты вообще все забыл, кроме нее!
Креонт делает паузу, совершенно необходимую, чтобы набрать в грудь воздуха — и гуляющее по залу непочтительное эхо вновь и вновь доносит до ушей правителя обрывки обращенных к нему фраз.
— Ну вот что, сын мой, — бросает он аргумент, увесистый, как таран, — тебе не должно быть до нее дела! Она уже принадлежит стране мертвых.
— Следом за ней умру я!
Такие фразы обычно или ничего не стоят, или стоят многого. Креонт не отступает:
— Ты, кажется, грозишь мне?
По мускулистым рукам Гемона прокатывается какая-то волна:
— Тяжело же говорить своему отцу, что он глуп!
Креонт окончательно взрывается:
— Да!? Клянусь Олимпом, ты этим своим словам не обрадуешься! Эй, кто там!? Привести мне эту язву сюда! Пусть она умрет здесь же! На его глазах!
