Легенда о гибели богов | страница 2



Тот снимает с плеча молот. Раздаются удары, каждый из которых сопровождается грохотом лавин и гулом обвалов. Может быть, вы догадались: именно такие звуки и явления имеют место в горах, когда кто-нибудь решит распять там бога.

В глазах распинаемого отражаются вечные небеса. Бог-кузнец и демон вдруг принимаются спорить. Пара подробностей: бог хромает и пахнет дымом, а демон крылат, чешуйчат, и в какой-то степени отражает человеческие представления о могуществе и власти.

— Клянусь Стиксом! — цедит бог-кузнец, бросив молот и развернувшись. — Не указывай мне, что надо делать, и не трави уже бессильного!

В зрачках демона вспыхивает тусклый огонь. Кожистые черные крылья угрожающе расправляются.

— Я исполняю волю Зевса! — ревет он. — Именем его я буду указывать и натравливать! И только ему я дам отчет!

Стоит ли подсказывать имена других участников действия? Испуганный собственной смелостью, хромой бог склоняет голову.

— Я вижу то, на что нельзя смотреть глазами, — говорит он.

— Ты видишь лишь то, как страдает твой враг!

Увлеченные спором не замечают лавины, прошедшей прямо сквозь них. Снова не слышно голосов, только грохот ударов, раскаты обвалов и завывания эха. Кузнец вгоняет в склон последний костыль, и все замирают, как статуи некоей скульптурной группы.

— Дело сделано, — говорит Гефест. — Уйдем.

— Оставайся, титан, — изрекает демон. — Ты крал для однодневок сокровища бессмертных. Так посмотрим же, снимут ли они с этих камней корабль твоей судьбы!

Они уходят. Прометей остается один, на краю Ойкумены, на вершине гор, среди снегов и ледников — наедине с Вечностью.

Пройдут века, прежде чем переменившийся ветер принесет ему весть о приближении кого-то, кто равен ему в бессмертии.


* * *

И вот, эти века почти прошли. Вдали от краев мира, в долине, прилегающей к предгорьям Олимпа, два сатира случайно встречают девушку.

Диск полной луны ярко горит в звездном небе. Девушка раздевается на берегу озера. Оставшись незамеченными и устроившись в прибрежных кустах, сатиры наблюдают за зрелищем. У них много времени, они безнадежно отстали от пьяной свиты Диониса, и достаточно пьяны для совершения неразумных поступков. Распустив пояс, девушка снимает скроенную из козьей шкуры эгиду, сбрасывает хитон и заводит к затылку руки, развязывая головную повязку. Завороженные зрители не упускают ни единой мелочи.

— Боги! — произносит один, почесывая волосатую ногу. — Воистину, она не уступит даже Афродите!