И вот мечи готовы.
Последний этап шлифовки Мастер всегда выполнял сам. Не говоря уж про подпись на хвостовике клинка. Рукоять, ножны и все остальное, что полагалось иметь мечам такого качества, было заказано заранее и уже давно ждало своего часа. Собрать же готовый меч, вложив клинок в рукоять и закрепив его в ней деревянным клином-мэкуги, было делом нескольких минут.
Подмастерье, который в любой другой кузнице давно бы сам считался Мастером, уже спал в соседней каморке, ворочаясь и постанывая во сне.
«Души неродившихся клинков требуют работы», — усмехнулся Мастер. Заказ готов. Оставалось лишь выполнить ритуал тамэсигири, пробной рубки, на деле выявляющий достоинства и недостатки меча. Но Мастер знал — эти мечи не имели недостатков. Поэтому тамэсигири можно было отложить на утро.
Сигэтака открыл дверь кузницы.
Ночь нежно подула ему в лицо свежим ветром, смешанным с запахом цветущей вишни.
Мастер вышел наружу, прикрыл дверь и сделал несколько шагов.
Ночь обняла его со всех сторон своими прохладными ладонями.
Он зажмурился…
Как хорошо!
Хорошо, когда окончена большая работа. Прекрасно, когда после окончания этой работы ты можешь вот так, как сейчас, выйти в свой сад и вдыхать пьянящий аромат ночи, не деля его ни с кем. Потому что это только твой сад и только твоя страна, в которой еще не взошло солнце, которое обязательно взойдет для тебя через несколько часов и будет восходить еще не раз, ибо ты еще не слишком стар и полон сил.
Ему захотелось сочинить трехстишие, но облечь в слова то ощущение, которое посетило Мастера сейчас, показалось ему кощунством. К тому же…
«Хммм… Моя страна… Все относительно. Думаю, восход солнца на новом месте будет нисколько не хуже», — подумал Мастер Сигэтака из Эдо.
И ночь была с ним согласна.
Ночи — они везде одинаковы. Они ласковы и нежны — как и дни, кстати. Особенно когда у тебя практически в руках два куска золота величиной с голову взрослого человека.
В каморке за спиной Мастера Сигэтака глубоко вздохнул во сне подмастерье. Вздохнул — и затих.
«Надо ему проститутку-юдзе купить, что ли, — подумал Мастер. — Как-никак, парень почти полгода в воздержании.[2] Да и самому, пожалуй, можно расслабиться…»
Ночь не возражала. Она как могла помогала расслабиться Мастеру после его тяжелых трудов. Обвевала прохладным ветерком, обнимала тенями деревьев, успокаивала шелестом ветвей…
И Мастер был благодарен ночи.
Он расслабился, отдаваясь ее ласкам, воспарив душой высоко-высоко в небо, туда, откуда видно и Страну Восходящего Солнца, и Поднебесную, и весь остальной огромный и необъятный мир…
