— Вот стыдоба какая, — произнесла хозяйка, с умилением взирая на зеленоватого мужчину в самом расцвете лет.
— Ну почему же стыдоба, — возразила Морозова. — Это классика. Копия Рубенса. Или лучше сказать — вариации на темы Рубенса. Интересно, кто ее рисовал, в этой деревне?
— Я этот дом прямо с картиной и купила, — отвечала старуха. — Хотела сначала стену побелить, чтобы срамоты не видеть, а потом ковер повесила. Время будет — побелю.
— Не надо, оставьте. Это искусство. А все-таки, кто это рисовал?
— Говорят, артисты в этой деревне раньше жили.
— Да нет. Артисты в театре играют. Да еще в кино снимаются. И в телесериалах. Как в «Рабыне Изауре». А картины рисуют художники, — терпеливо разъясняла Морозова (чувствовалось, что когда-то она окончила педагогический институт). — Как Микеланджело, как Рафаэль, ну и как я.
— Не знаю, не знаю, — не стала возражать старуха. — Говорят, артисты жили, а кто это безобразие нарисовал — того не ведаю. Да такие картины, почитай, в каждом старом доме были. Вот на днях и Алексей в своем доме такую же на стене нашел.
«Надо же, не врал Алексей, — подумала Морозова. — Значит и у него есть домашние фрески». И вслух спросила бабу Свету:
— А почему он только недавно картину обнаружил, а раньше не видел? Она у него тоже ковром завешена была?
— Да нет, обоями заклеена. Вишь, стена у него упала, обои отлепились, он ее и увидел.
— Тоже «Союз Земли и Воды»?
— Чего?
— Ну, Нептун и Кибела, — и догадавшись, что бабка и на этот раз не поняла, добавила — ну, мужчина и женщина, как у вас?
— Нет, только баба и то только половина. Верхняя. Да давай сходим, посмотрим, раз тебе это интересно.
— Да неудобно!
— Если хочется, то везде удобно! Неудобно одной молодой женщине к неженатому-холостому мужчине ходить. А мы удвоем пойдем. И потом, ему ко мне ходить самогонку пить — удобно, а нам неудобно?! Айда!
* * *
Старуха с Морозовой подошли к калитке соседской избы.
— Алексей, ты дома? — крикнула старуха и толкнула калитку.
— Дома, — отвечал невидимый Алексей. — Подожди немного. Сейчас собаку покормлю и освобожусь.
— Это дело сурьезное, — сказала баба Света, торопливо выходя на улицу и увлекая за собой Морозову. — Придется подождать.
На пороге показался Алексей. В руках у него была кастрюля. Из дома раздался оглушительный собачий лай, а потом — и вой.
«Как собака Баскервилей», — с тревогой подумала Морозова, на всякий случай прячась за бабку.
Алексей меж тем вылил содержимое кастрюли в миску, потом вернулся в избу. Оттуда послышались приглушенные звуки борьбы человека и животного, невнятный голос Алексея, прерываемый собачьим визгом.
