Поэтому, когда меня огрели чем-то по затылку, я ощутил нечто вроде облегчения. Проваливаясь в гостеприимно распахнутые объятия смерти, мне отчего-то подумалось, что, выбыв из схватки так скоро, я чудом ушёл от гибели.
В замёрзших пустошах севера небеса переливаются странными огненными всполохами, судорожно освещающими отвратительного вида ландшафт; помимо этого, куда не кинь взор - всюду тьма.
Я не погиб на качающейся палубе "Хельденхаммера", но бредя сквозь бесконечную ночь Хар-Ганета, по белой, скованной льдом тундре, что лежит много севернее нашей славной Империи, мне подумалось, что хорошего в том было мало. Сейчас, окидывая мысленным взором всё, что я узнал с тех пор, я понимаю, что судьбе было бы милосерднее дать мне умереть ещё тогда, не позволив узреть все те ужасы, что случились после.
Ни кто иной, как сам барон вытащил меня из-под груды мёртвых тел. Глядя, как он шагает по колено в снегу, я не переставал удивляться его выносливости. Битва с эльфами была жестока, и хотя мы вышли из неё победителями, досталась эта победа нам нелегко. Немногие из людей Кельшпара выбрались с "Хельденхаммера" живыми - на льды проклятых пустошей сошла лишь жалкая горстка выживших, но барон, судя по всему, решимости по-прежнему не утратил.
Что же до остальных из нашей компании, то вперёд, через нарастающий холод нас двигала лихорадочная жажда наживы. Я очень хорошо помнил живую, тёплую атмосферу, царящую в гостиной барона, и ту страсть, с которой он поведал мне свой рассказ. Это была легенда о хунгах - свирепых кочевниках, странствующих по бесплодному северу - они поклонялись коварным богам и питались плотью своих же умерших братьев. Это была легенда о землях скованных льдами, о неизведанных краях, но что важнее - это была легенда о золоте.
За последние несколько лет я собственными глазами перевидал у Кельшпара немало престранных посетителей, путешественников с востока, подносивших ему в дар экзотические специи и зловещие стихи. Они потчевали простодушного барона рассказами о несметных богатствах бесконечных северных степей. Особенно мне запомнился один - невысокий, суетливый гадатель по имени Мансул - он будто по секреты рассказывал барону о величественном городе Иньчи, расположенном далеко в землях хунгов. Нашёптывал ему о высоких башнях из золота и слоновой кости, вздымающихся ввысь среди заснеженных гор, об улицах, устланных богатствами, которые варвары скопили долгие века. Я отвернулся тогда, чтобы налить барону и его гостю ещё каркасонского бренди, и на гранях хрустального бокала передо мною предстала зловещая картина: раздробленная на несколько отражений комната и Мансул, который, наклонившись к Кельшпару, сунул ему скомканную карту. С того момента любопытство ни на секунду не отпускало меня, и участь моя была предрешена.
