— А ну, сопляк, извинись...
Но не успел он докончить, как сильный удар свалил его. И ещё по бокам прошла серия ударов ногами. Кто-то закричал «милиция», кто-то помог спуститься Рыжему вниз. Доволокли до парикмахерской. Там он немного пришёл в себя. Глаз заплыл, бок болел, из левого уха текла кровь.
Парикмахерша, женщина средних лет, сочувственно охая, помогла ему обработать раны свинцовыми примочками и йодом.
— И куда ты дёрнулся, парень? — заговорил мужик из тех, что помогли ему спуститься вниз. — Там же их человек шесть бугаёв было. Вот народ и помалкивал. А ты — смелый такой... хорошо ещё не убили.
— Да, вы правы, зря я полез, извините, спасибо.
Рыжий встал, его качнуло, он мельком посмотрел в зеркало. «Ни фига себе влепил, гад». Из зеркала на него смотрело нечто напоминающее синюю подушку. Здравствуй, Маргарита, и прощай. Недели две как пить дать показываться на люди нельзя.
После такого удара никак не мог прийти в нормальное состояние. Голова гудела, бок болел, а ухо даже стало слышать хуже. Кое-как, постанывая, добрался до мастерской. С грустью поглядел на чёрный костюм, приготовленный к выходу. Огромная красная роза на длинной ножке одиноко стояла на столике в стеклянной тонкой вазе. Завянет, жаль.
Рыжий рухнул на диван.
«От блин, а как всё красиво начиналось», — сожалея, рассуждал он, глядя в потолок с облупившейся штукатуркой. В дверь постучали. «Пошли они все в задницу, не открою». Стук повторился. «А-а, твою мать», — с трудом поднявшись и медленно подойдя к двери, прикрыл ладонью оплывший глаз и тихонько спросил:
— Кто?
— Я, Лена.
«Ещё этого не хватало», — узнал Рыжий голос своей второй жены. Он отворил дверь. Лена вошла и с испугом посмотрела на него.
— Что с тобой, тебя избили? — наигранно сложив руки на груди, она сделала страшные глаза.
— Да, я плохо себя чувствую. А что ты хотела?
— Да, в общем-то, я по делу, — вероятно, посчитав, что достаточно позаботилась о нем, перешла на деловой тон, — ты знаешь, нашему мальчику пришло время служить в армии.
— Ну, пусть служит, кто мешает, что ли?
— Да, тебе действительно наплевать, что творится с твоими детьми. Ты всегда думал только о себе. Сейчас у мальчика решается судьба.
— Я ничего не понимаю, Лена, — держась за больной глаз и кривясь от боли в боку, удивлённо спросил Рыжий. — Его что, забраковали, он же нормальный парень, разве что зрение плохое, так в армии не только стрелки нужны. Ну, вот связисты там или...
