— Ой, Рыженький, ты чудо, это тебе за ту покойницу бабки дали?
— Заткнись, дура, ты что? Она живая.
— Ой, прости, я ведь привыкла, что ты всё жмуриков делаешь.
Маринка присела на колени Рыжему, высоко задрав и без того короткую юбку. Обняла и укрыла его лицо своими крашеными волосами. Она попыталась поцеловать его в губы, но Рыжий вырвался из объятий.
— Всё, всё потом, сгоняй сначала, а я тут приберусь.
— Ну вот, всегда так, — с обидой высказалась Маринка и пошла к выходу.
Рыжий убирал со стола и невольно представлял предстоящую встречу с Ритой.
Так сильно он волновался, пожалуй, лишь в ранней юности, когда впервые влюбился и сходил с ума от чувств, переполнявших его.
— Завтра же, непременно завтра позвоню ей, — уверенно сказал он самому себе, — главное сегодня не перебрать.
Маринка появилась вскоре, держа в руках красивый пакет.
— Ты знаешь, в магазине какой-то козёл порвал мне колготки своим портфелем. Пришлось новые купить, ты не возражаешь? — вопросительно взглянув на Рыжего, она подняла юбку. — Тебе нравится, правда сексуальные, с кружевами?
— Да ладно, давай пакет. — Рыжий извлёк бутылку.
— Наша, кристалловская, это хорошо. Так, закуска «Минская», хлебушек, ми- нералочка, — радовался он, вынимая содержимое из пакета. — Кое-кто дешевого не любит, а мы любим, потому что берём, что можем, да, Маринка?
Маринка рассматривала всё это время колготки, крутясь у зеркала и удерживая на груди задранную юбку.
— Да, да, дорогой, что можем, то и имеем.
Внезапно она подскочила к столу, схватила уже налитую Рыжим стопку.
— Знаешь, я хочу выпить за тебя, клёвого художника. За твоё мужество. Вон ведь сколько жмуриков делаешь и не боишься, что потом живые, тобою сделанные, помирать начнут, ты же знаешь это поверье?! — полуутвердительнополувопросительно произнесла она.
— Да отцепись ты со жмуриками, не делаю уже, понятно? — недовольно ответил Рыжий.
— Всё, всё, не буду. Просто я другим художника и не представляю. Ты и пьёшь как настоящий художник, и работаешь, и гуляешь, — с ехидной улыбочкой сказала Маринка последнюю фразу.
Они выпили всю бутылку. Рыжий много говорил. Маринка, как кошка, устроившись у него на коленях, покорно слушала, поглаживая его по голове, и иногда прерывала: «Какой ты хороший, с тобой так интересно». Но Рыжего не волновали ее слова, ему нужно было высказаться, и не просто так, а чтобы кто-нибудь внимательно слушал. Выговариваясь, он чувствовал, что что-то уходит от него. Вот и Маринка уже не вызывает у него интереса. Она не более чем подружка- собутыльница. Конечно, она права, что ему уже с ней не интересно, а ей интересно почти с каждым. Она из каждого пытается извлечь то, что ей нужно, и знает много способов для этого. В дверь постучали, Рыжий вскочил. Он уже ожидал чего угодно. Быстро спросил: «Ну, кто там?» За дверями раздался шутливый голос: «А там кто?» Рыжий открыл дверь. На пороге стоял Пётр с приятелем.
