* * *
Вечер ветреный.
— Спать не хочется. Не прогуляться-ли?
Нина непрочь.
Ветер сегодня хлопотлив. Он шуршит по панели бумажками, гонит их вдоль улицы, хлопочет над плохо приклеенными афишами.
Нина забегает вперед, поворачивается, подставляя под ветер спину.
— Сашка, прочти свое стихотворение, под ветер хорошо.
И она знает! Разносится все точно по радио.
Я смущаюсь, когда приходится читать свои стихи. Сваливаю стихоплетство на других.
— У меня своих нет. Я лучше прочту знакомого парня.
— Ну, ври, ври!
Стихи читаются легче за каким-нибудь движением. У меня ходят руки. Толстая, в розовой шляпке женщина проходит мимо и возмущенно стрекочет:
— Безобразники… Хоть девчонка постыдилась бы…
Подвыпивший макинтош без кепки, подпирающий стену дома, пьяно бормочет:
— Ничего, мать… Молокососам весело живется. Их время.
Мы сворачиваем к общежитию. В комнатах еще шум. В угловой комнате девчат кто-то безудержно хохочет, заглушая чей-то задорный голос.
Ты такой большой, высокий,
Только веники ломать—
Проводил меня до дому,
Не сумел поцеловать….
Подбумкивает гитара. Нина прислушивается и улыбается.
— Слыхал?
Сжала руку и бегом к себе в комнату.
— Ты подожди… Ну, вот и сообразить не дала.
В «гарбузии» темно. В комнате гуляет ветер — шелестит книгами на столе. У открытого окна силуэт человека.
От коек сопение и теплый дух.
— Толька, ты?.. Чего пригорюнился? Или мечтаешь?…
— О какой сволочи мечтать?
— Чего ты сегодня такой?
— Собачистый, хочешь сказать, да? Шерстью собачьей оброс. У-у, свои ребята, такая же как и ты, сволочь…
От неожиданности молчу. Что с ним?
Начинается самокритика:
— Урода нашли, обрадовались…
Через окно видна крыша противоположного дома, чернота неба, звезды… На окне стоит бутылка с водой — шмотов-ское орудие пытки, которым он обливает с пятого этажа прохожих. В воде дрожат тонкие блики света. Толька смотрит, проводит рукой, сжимает пальцами— Стекло тонко скрипит… Быстрый взмах — и бутылка, блестнув еще раз, летит в темноту, в ночь. Снизу долетает глухой удар и звон осколков.
Быстро закрываю окна. На белеющий асфальт выползает опасность — черный силуэт дворника.
Толька шумно раздевается.
— Я сверну кому-нибудь шею… Достукаются.
* * *
Общежитие просыпается с петухами.
Общежитейский петух ничем не отличался бы от простого петуха, если бы имел петушиное оперение, храбрость и задор. Обычно это самый аккуратный, самый тихий и трусливый фабзаучник. Он ложится спать вместе с курами, а просыпается, когда по общежитию начинают бродить серые тени. Тогда хрустит выключатель… Забьется в стеклянном плену лучистый гость и слышится первое «кукареку».
