— Что же ты раньше молчал?.. Придется собрать бюро.
* * *
В цехах разговоры.
— А ловко вас хватанули!
— Смеется тот, кто смеется последним.
— Захотел до последнего. Ты сейчас после кипяточка по-гыгарчи.
— На своих кляузничают, выслуживаются.
— Ребята, легашей били всегда- Нужно узнать, кто писал — и рожу в клюкву.
— Там, брат, такие, что сам с «электрификацией» пойдешь. А клюквы на тарелку киселя набьют.
Сотков бегает по цехам, сколачивает группки озлобленных.
Вхожу в литейку. Разговоры сразу обрываются. Мастер ворчит и возится у волчка, гремя заслонками.
— Что мне формовать?
Он молча подает замысловатую модель клапана и уходит.
— Почему в цехе такая тишина?
С моделью иду к Тюляляю.
— Ты как ее формовал, в двух опоках или в трех?
Молчание.
— Брось трепаться, скажи. Я ее ни разу не формовал, И мастер не говорит.
Тюляляй точно не меня видит, смотрит в окно и насвистывая, уходит в сушилку.
Иду к Ходырю.
— Как ты ее формовал?
Ни звука. Ходырь смотрит в потолок.
В лабиринт мозга заползают подозрения.
— Неужели… Нет, надо еще раз проверить у Хрупова.
Хрупов тоскливо смотрит и показывает руками, что у него нет языка.
Значит, бойкот.
Лоб и спина покрываются липким потом.
Формую по-своему. За спиной тихие разговоры. Ребята нарочно подходят друг к другу, — показывают, растолковывают.
Меня не видят. Точно Грома нет и не было в этом цеху.
Бойкот — истрепанное на митингах, измельчавшее слово, потерявшее свою силу, здесь становится страшным и грозным.
Зашел в литейку Сотков, о чем-то шепчется с Ходырем и Тюляляем.
* * *
Держись, редколлегия!
После работы собираемся обсудить создавшееся положение.
Шмотова «фитька» превратилась в помидор. Первогодники устроили «темную», накрыв макинтошем, дали буксовку.
— Кто дрейфит?
— Нет таких.
— Давайте тогда поторопимся и выпустим срочный номер. Дадим еще бой. О Соткове собирайте факты… Он уже напуган, надо добить.
Будет шум. Об этом говорят физиономии членов бюро и орда «сотковцев» — совещательные голоса.
Комната бюро захлебывается дымом и духотой.
— Перейдем заседать в местком.
У Жоржки хрипит горло:
— На повестке один вопрос — его все знают.
— Ладно, давай.
— Слово Соткову.
Никогда на бюро не хлопали, а сегодня «совещательные» ударили в ладоши.
Сотков с исступлением фанатика, придавая голосу особый ораторский акцент, начинает крошить редколлегию.
— Не зря сегодня собралось столько комсомолии. На нашем здоровом теле появился гнойный нарыв…
— На здоровом ли? — не удерживается Бахнина.
