Ниже, среди простых, не приближенных к особе старосты, тоже сама собой образовалась иерархия. Как обычно и бывает в детских коллективах, особенно, когда взрослые не вмешиваются, наверху оказались самые сильные и наглые. Самому младшему мальчику в бараке было одиннадцать, самому старшему — почти восемнадцать. В возрасте, когда старший всего на год, может быть вдвое сильнее, у младших просто не было шансов. Грина поразило, до чего забитые, испуганные глаза были у малышей. Впрочем, почти у всех в глаза застыл страх, не только у самых маленьких. Стоило старосте прикрикнуть, как голову в плечи втягивали даже те, кто без стеснения шпынял малышей. Эрик, тот очень удивился, что староста не избил Грина до полусмерти. Тех, кто приходил в барак уже после того, как людей из палаточного лагеря переселили в туннель, староста пропускал через процедуру «прописки», после которой новички, обычно, несколько дней не могли встать с нар. Может быть, именно это привлекло Эрика в Грине: он, как и Эрик, не боялся. Впрочем, Грин не торопился обзаводиться друзьями. Он подсознательно опасался нового предательства.
— Тебе везет, Грин, — сказал ему Эрик за завтраком. С кухни привезли бачки с едой и чаем, хлеб. Староста руководил раздачей — кому больше, кому меньше, кого вообще прогнал от бака. Грин, тем не менее, получил полную тарелку каши, ломоть хлеба и кружку с чаем. — И «прописку» тебе не устроили, и еду дают — как старичкам. Колись, что в тебе такого особенного?
— Да ничего такого, — пожал плечами Грин, и тут же перевел разговор: — А почему вон тем еду не дают?
— Кому? А, тем, — понял Эрик. — Ну, вот тот мелкий, его Стасиком зовут. Он старосте сапоги плохо почистил. За это староста лишил его завтраков. Вон те двое парашу позавчера опрокинули. А вот про того не знаю, может быть, просто так. Староста и помогальники жрут «от пуза», а еды дают впритык, вот всем и не хватает. Да тут еще эти…
Под «этими» Эрик подразумевал «концевых». Была в бараке еще одна сила, кроме старосты и помощников. Несколько ребят постарше, набрав себе гвардию из малышей, устроились в дальнем от входа конце барака, за что их и прозвали «концевыми». Они, по словам Эрика, тоже не церемонились — отбирали у тех, кто послабее, одежду, заставляли делиться едой. Грина никто не трогал, особенное отношение старосты заметили. Они не знали причин такого отношения, но проверять на своей шкуре не решались, тем более что вокруг было много других кандидатов в жертвы.
