Человек лежал на спине и смотрел в небо. Густая трава вокруг головы обрамляла ярко-голубое небо изумрудной каймой. Солнце вплотную подошло к зениту. Стало жарко. Безразличный ко всему происходящему рыжий муравей покачивался на кончике травинки. Порыв ветра пригнул траву, муравей сорвался, мгновение полежал, поджав ноги, перевернулся и деловито пополз по своим делам. Стрельба отдалилась, стихла вдали, и осмелевшая цикада подала голос, точно проверяя окружающий мир: «Ри?». Ничего не произошло, только шелестела на ветру трава. Глядя на товарку, осмелели и другие цикады. Вскоре неумолчный многоголосый хор, как ни в чем не бывало, выводил неизменное «Ри-ри-ри». Природа радовалась недолгой весне. Пройдет еще месяц-другой и трава выгорит, пожелтеет, иссушенная безжалостным палестинским солнцем. Но лежащий в траве человек этого уже не увидит. В последний раз вспух и опал на губах кровавый пузырь. Обращенные к небу глаза остекленели, подернулись смертной поволокой. И только золотой «Бреге» на запястье остывающей руке продолжал жить своей механической жизнью, отсчитывая секунды.
Пароход шел экономичным десятиузловым ходом. Нос зарывался в волны, брызги взлетали стеной и опадали, прокатывались по палубе пенным потоком, чтобы бессильно стечь в клюзы. Дрожь прокатывалась по корпусу от носа до кормы. Казалось, пароход вот-вот развалится. Но он упрямо лез вперед, выжимая все из своих старых машин. Построенный еще в конце девятнадцатого века, пароход давно потерял былой лоск. Ржавые, кое-как подкрашенные суриком борта украшали многочисленные вмятины, следы неудачных швартовок. Лучшие дни парохода были давно позади. Внутри дела обстояли не лучше. От былой роскоши не осталось ни следа. Салоны, каюты, даже грузовые трюмы заполнили грубо сколоченные многоэтажные нары. Судно, рассчитанное на три десятка пассажиров, несло больше тысячи. Тяжелый, кислый дух немытых тел, грязной одежды и нечистот заполнял все помещения корабля. Но пассажиров это не смущало: у большинства за плечами были нацистские концлагеря. Скученность этих людей не пугала, как не пугала и скудная кормежка, антисанитария и все остальное, что сопутствует проживанию множества людей в ограниченном пространстве. Никто не жаловался. Всех переполняло воодушевление и энтузиазм, ведь они плыли на родину предков, в свое новое, доставшееся такой дорогой ценой государство. Они не знали, что их ждет там, на новом месте, но каждый был уверен, что та далекая загадочная земля станет его новым домом. Пароход вез в Палестину беженцев из Европы, евреев, которым предстояло стать гражданами государства Израиль. Шел май 1948-го года. До конца британского мандата над Палестиной оставалось меньше двух недель.
