В эти времена радости жила она, с каждым днем добавляя на свое лицо мелкие морщинки, следуя за модой из французских журналов, смешиваясь с пыльной этой эпохой, которая, сквозь удушье, пробивалась к потомкам, — покуда были в ходу удобные формулы мысли: «В теории это прекрасно, но на практике не получается», говорилось зачастую, и, стремглав, проносились машины под светом фонарных огней.
…Назавтра, к вечерку, прекратился наконец непрерывный дождь последних двух недель. Процветающий город сверкал огнями. На мостовых отдельные люди подымали лицо к небу, недоумевающе: небо было чистое, почти изумрудное, почти бесцветное… И под резкостью бесцветия возвышались скромные кровли Сан-Жералдо. Изредка, на мгновенье, вспыхивали последние дождевые капли, и город обретал единство.
Люди смотрели, жмурясь, узнавая постоянство вещей. С испуганными лицами, словно им предрекли, что настал их час. Показать спину созревшему городу и покинуть его навсегда.
Зачастую также употреблялось в те времена слово «общество». «Общество требует всего и не дает ничего, вы не находите?»— говорилось зачастую. «Общество требует всего и не дает ничего», — сказал Матеус как-то в субботу, затевая разговор, какого, казалось, оба давно искали.
Действительно, им обоим хотелось столкнуться наконец лицом к лицу. И когда беседа случайно коснулась мужей, изменяющих женам, оба с благодарностью схватились за представившийся случай. Она даже уселась поудобней с шитьем на коленях.
— Это не считается никаким преступлением, — сказал он, — так устроено общество, — прибавил он с гордостью, растрогавшись чуть не до слез от собственной добродетели.
— Так и есть, — сказала она, вся внимание.
— Так устроено общество, — повторил он с осторожностью. — Это не преступление, когда мужчина проявляет какой-то интерес к женщинам, но если супруга интересуется другим, то вот это преступление. — Сколько в нем здравого смысла, какая логика!.. И они замерли по обе стороны опасной черты: ни один не хотел переступить ее раньше другого.
— Ну да.
— Никогда не обесчестил я очага, мною созданного, — сказал муж, и оба взглянули друг на друга со страхом: не сказал ли он слишком много?
«Матеус нашел неверные слова», — подумала она, охваченная внезапной усталостью, она почти соскользнула до такой искренности, какая сделает невыносимым дальнейший разговор. Она молча смотрела на скатерть, разглаживая случайную складку.
— Никогда я не обесчестил очага, созданного мной! — повторил муж внезапно громким голосом, будто, поменяв порядок слов, он прочнее поверил сам себе.
