Ее отсутствие чувственности ударялось о ненужную чувственность сердца — со ртом, полным крови, она смотрела на сцену и любила танцора. «В конечном счете чему он предается?» — думала она, вспомнив саму себя в одну дождливую ночь, когда пыталась найти очерк вещей — что и он, к ее ужасу, пытался сейчас сделать.
Он был танцор города, этого города.
Но если она могла прочесть лица Персея, Аны, Фелипе, даже доктора Лукаса, — на лице танцора она ничего не прочла, это было слишком ясное лицо.
«Чему он так предается?» — предостерегало ее что-то. Хотя танец артиста она понимала все-таки лучше, чем другие проявления этого города. Если он пробудил в ней старые обеты, то ведь она теперь — без времени, зацепилась подолом за какое-то колеса «совершенной системы».
Но, однако, никто не может ее отсюда выгнать, она имеет право находиться здесь, в ложе, в каюте этого корабля: теперь ее время, значит. В нем — безопасность. Наивысшая.
Вскоре антракт ярко осветил весь театр, танцор, в один прыжок, исчез из вида, весь город взорвался аплодисментами. Тогда она поднялась вместе с Матеусом, в безопасности, и вышла эдакой павой, плавно покачивая бедрами.
Дыханье людей полнило жаром салоны фойе, каждая вещь повторялась во многих зеркалах на перекрестке ночи. В таком передовом городе каждая новость разносилась по радио, каждое движенье размножалось по зеркалам — здесь ценили все впечатления, какие получали.
Но так было, однако, в первые времена ее замужества.
Потому что потом она научилась говорить: «Я получила большое удовольствие, спектакль был превосходный, мне было так интересно. Высший порядок. Все так прекрасно танцевали», — научилась она говорить, подымая брови, и навсегда освободилась от стольких непередаваемых реальностей.
«Это — самая красивая площадь из всех, что я видела», — говорила она, и потом могла уже с уверенностью пересекать самую красивую площадь из всех, что видела.
Так было. Какая легкая охота! Она выходила за покупками, шла в тенечке, читая вывески дантистов, разглядывая ткани в витринах; до ближайшей лавки было «близко», за нею было уже «далеко»: она рассчитывала новый пейзаж, сравнивая его с пейзажем Сан-Жералдо.
О, невозможно и сравнивать. Неподалеку чинили настил улицы, и усовершенствованные приспособления грелись под солнцем. Через несколько дней настил потеряет свою новизну. И еще более усовершенствованные инструменты явятся обрабатывать его. Несколько прохожих остановились поглядеть на машины. Лукресия Невес Коррейя тоже поглядела. Машины.
